Александр Елисеев, канд. истор. наук

«ОБОРОТНИЧЕСТВО КАК СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ   ЯВЛЕНИЕ»


ГЛАВНАЯ

о газете

подписка

статьи на заказ

тест

кроссворд

редакция

 
Назад

Вперед

Назад

 

 

 

Оборотень сегодня прочно занял место персонажа страшных ска­зок. Он хорошо известен по книгам и фильмам, создатели которых работали или работают в жанре «хоррор» («ужас»). Но мало кто знает, что оборотничество - не только мрачная фантазия. Оно - ре­альность,  правда, весьма далекая от мира художественной литерату­ры и кинематографа.

В наше время оборотничество почти целиком относится к патологии, являясь весьма необычным психическим заболеванием. Можно вспомнить малоизвестную, однако весьма тяжелую «болезнь Хеннмана», названную по имени талантливого английского биофизика.

Не так давно Джон Хеннман ввел в научный оборот термин «трансмемори» («пересаживающаяся», или «блуждающая память»), рожденный на стыке биофизики и психиатрии. Данное понятие характеризует серь­езное расстройство, коему предшествует кратковременное отключение сознания, завершающееся впадением человека в «интеллектуальную кому», во время которой больному как бы припоминаются некие события, никогда не имевшие оснований в его личном опыте. «Речь идет об индивидуальных патогенных зонах, которые теоретически природой уготованы для каждого человека, - утверждает док­тор С.Д. Ассильбеков. - Просто одни люди попадают в свои патогенные зоны, а другие - нет. Эти зоны необязательно привязаны к простран­ству (комната, дом, природный ландшафт и т.п.). Они могут иметь и временные рамки: человек в определенном возрасте начинает чувствовать чужое созна­ние и оказывается готовым впустить его в себя...».  При этом че­ловек как бы превращается в другое существо, обычно в зве­ря; с ним происходят следующие изменения: укрупнение ногтей (или, наоборот, измельчение, порой до размера птичьих коготков); увеличение волосяного покрова, уменьшение ушных раковин до кошачьего раз­мера; приобретение новых привычек (как правило, постыдных, так как они, в принципе, не свойственны человеку). Больной оказывается в плену чужого, звериного «сознания». Как правило, это «сознание» собаки, кошки, птицы - одним словом, мелкого животного. Например, одну 44-х летнюю женщину   посещало характерное видение: она смотрела с  высоты люстры на слабоосвещенную комнату, полную загадочных двуно­гих и двуруких существ, обладающих огромными зубами, пальцами, уша­ми. Одновременно ее желудок требовал семечек и зерен. Другой при­мер - 14 летняя девочка, чьи ногти почти свернулись, приняв форму тру­бочек, и изогнулись, как птичьи коготки. Нос больной уродливо вы­тянулся,  став невероятно похожим на клюв. Девочка впала в почти невменяемое состояние, глупо вертела головой. От нее постоянно пахло сырой рыбой, которой требовал пораженный организм («Мегапо­лис-экспресс», 1998 г., № 2).

Подобных примеров  - масса, их перечисление заняло бы слишком много времени.  Впрочем, рассмотренные выше явления не исчер­пывают всей сути оборотничества, которую можно раскрыть, лишь об­ратившись к далекому прошлому, к мифам и ритуалам древ­них язычников, для которых  рассматриваемый феномен был не патологией, а религиозным дей­ством.

В дохристианскую, языческую эпоху «превращение» (символическое) в животное было некоей нормой и отлично вписывалось в культурно-историческую обыденность.

Воины древних индоевропейцев часто представлялись в виде вол­ков, назывались ими, наряжались в волчьи шкуры. В последнем случае голова волка надевалась на шлем, а другие части шкуры скрывали пле­чи и спины воинов. Такой «мундир», например, носили римские разведчики, знаменосцы и солдаты преторианской гвардии. У балтов были «слуги бога-волка», считавшие себя волками и составлявшие одно из самых активных подразделений войска. Крайне интересен пример норвеж­ских берсерков - викингов, входивших в состояние  боевого сверх-экстаза, чье воинское поведение находилось в тесной связи с представ­лениями о собственном оборотничестве в медведя. Показательно, что большую часть времени, свободного от боя, они проводили во сне, демонстрируя уже чисто физиологическое сходство с обитателя­ми берлоги.

Все это касается и наших далеких предков - славян-язычников. Исследователям удалось (более или менее полно) реконструировать обряд посвящения славянского юноши в «воина-волка» - члена мужского союза. Участник инициирующего действа символически прев­ращался в волка, и сам процесс сопровождался совершением соответ­ствующих операций (правда, не исчерпывающих все событие). Так, «важ­ным моментом инициации было вступление неофитов в контакт с ду­хами предков; …посвященные вступали в контакт не только со своими предками-людьми, но и с духом тотемного предка - волка.” (Балушок В. Г.  Инициации древних славян (попытка реконструкции). - «Этно­графическое обозрение»,1993, N 4).

Суть «волчьей» воинской инициации заключается в радикальном изменении сознания в результате его «погружения» в низшие, бессозна­тельные слои человеческого, тесно, можно даже сказать, "родственно" связанные с животным миром. Тут имеется в виду душа, взятая в том узком значении, которое ей придают многие религиозно-мистические учения. Они признают троичность человеческого, его разделенность на дух (высший, интеллектуальный уровень надматериального харак­тера), душу (некую чувственную стихию, оживотворяющую плоть) и тело.

Главным содержанием души являются "яростное" и "желательное" начала,  то есть чистая эмоциональность, сама по себе слепая и бессозна­тельная, но призванная сообщить телу некую чувственную силу, подвижность. Дух же, наоборот, должен осуществлять созерцание, сохраняя неподвиж­ность наблюдателя. Естественно, дух (высший принцип) влияет на ду­шу, накладывает на нее некий логический отпечаток, сообщая ей определенную сознательность. Но и душа влияет на дух, хотя бы в плане предоставления ему чувственной информации о мире. Более ин­тенсивное воздействие выражается в некоем размывании духа, прида­нии ему эмоциональной хаотичности. Нетрудно заметить, что последнее характерно для военных действий. В самом деле, направляя свою ярость про­тив врага, желая его уничтожения, воин просто обязан снимать многие логические ограничители, забывая на время об объективных обсто­ятельствах - например, об опасностях. Иногда он даже бросает вызов гораздо более сильному противнику, пренебрегая очевидностью.

Но ведь яростно-желательный хаос является главным "моментом" в существовании животных, а многие традиции признают наличие у них души (конечно, не имеющей “логического отпечатка”). "Душа дана Богом как оживотворяющее начало для того, чтобы управлять телом, - утверждает "Закон Божий" (составитель - протоиерей Сера­фим Слободской).- Иначе сказать, душа есть жизненная сила челове­ка и каждого живого существа; ученые так ее и называют: виталистическая (жизненная) сила. Душа есть и у животных, она вместе с телом была произведена землей... И только о человеке сказано, что после создания тела его из праха земного Господь Бог "вду­нул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою" (Быт. 2,7). Это "дыхание жизни" и есть высшее начало в человеке, т.е. дух..."

Следует предположить, что в ходе военных схваток психика челове­ка максимально приближается к животному состоянию, и происходит это на некоей надматериальной, идеальной основе. Подобное явление можно оценивать как отрицательно, так и положительно, ведь очень часто война неизбежна, и "звериное" служит (именно служит, в противном случае речь идет о деградации чело­века)  высоким целям.

В свете сказанного выше можно сделать следующий вывод. Воин­ские инициации язычников были направлены на достижение особого состояния сознания, ибо пробуждали такой всплеск эмоций, который существенно менял содержание интеллекта, делая его более восприим­чивым к воздействию яростно-желательных начал. Измененное после прохождения ритуала сознание обретало некую способность инициировать  резкое нарастание эмоций, выходящее за грань прежних возможностей. Более того, оно одновременно приобретало большую способность к контролю за самим процессом активизации яростной чув­ственности. Проще говоря, сознание изменялось с целью "привыка­ния" к экстренным ситуациям войны, диктующим необходимость "взрывного" задействования эмоций. Сознание преобразовывалось так, чтобы воин мог наиболее полно выразить себя посредством выплескивания на­копившейся агрессии. В пользу этого свидетельствуют шоко­вые моменты посвящения: нанесение болезненных ударов, определенные (в разумных пределах) издевательства, целенаправленное голодание во время проведения ритуала и т.д. Такие действия, совершаемые взрослыми мужчинами, воинами и жрецами, вводили сознание юноши в пограничное, экстремальное состояние, позволяющее активизировать чувственность и лучше воспринимать некоторые "магические" влия­ния. Эмоциональный взрыв способствовал изменению интеллекта в требуемом направлении, он накладывал на личность особую печать "пробужденного" воина.

Что же касается животного, то оно служило неким конкретным ориен­тиром, связывающим чувственность человека с чувственностью зверя. Нарастание эмоциональности получало как бы дополнительный ресурс, животный уровень человека черпал силу из самого царства животных. Оборотничество как бы связывало юношу с душевным состоянием зве­рей, помогало разогнать эмоциональность до предельного уровня, нужного для того, чтобы изменить сознание, вывести его на воинский уровень. Охарактеризованные здесь паранормальные контакты с животным миром не могли не сказаться, так или иначе, на физиологии человека, хотя, конечно, далеко не в той мере, которая встречается в фантастических произведениях.

Мировоззренческие корни оборотничества следует искать в кос­мологической доктрине язычества. В плане реализации человеческих возможностей язычники слишком много надежд возлагали на "микро­космическое" строение людей. Исходя из того, что каждый человек суть "микрокосм" - маленькая вселенная, сочетающая в себе все уровни все­ленной большой, они видели залог могущества в растворении в  при­роде, магическом соединении с ней, осуществляемом путем различных ритуалов. Вне всякого сомнения, они вовсе не отрицали божественное начало, не доходили до "чистого" пантеизма, но их упование на приро­ду превращало ее в некое сверхзначимое средостение между Богом и человеком. Более того, само Божество окрашивалось ими в цвета ма­териальной стихии. Оборотничество было одним из проявлений подоб­ного подхода, повторившим все ошибки и достижения дохристианского языческого мира.

Напротив, христианство не считает "микрокосмическое" состояние однозначным свидетельством совершенства человека. Св. Григорий Нисский восклицал: "Как низко и недостойно величия человека представляли о нем иные из язычников, величая, как они думали, естество человеческое сравнением его с этим миром. Ибо говорили: человек есть малый мир, состоящий из одних и тех же со вселенной стихий. Но громким сим именованием воздавая... похвалу человеческой природе, сами того не заметили, что почтили человека свойствами комара и мы­ши, потому что и в них растворение четырех стихий... Что важного в этом - почитать человека образом и подобием мира, когда и небо пре­ходит, и земля изменяется?.. Но в чем же, по церковному учению, состо­ит человеческое величие? Не в подобии тварному миру, но в том, чтобы быть по образу естества Сотворившего." Православие ориентирует человека на непосредственное общение с Богом, обращая внимание на его сходство с Ним - большее, чем у кого бы то ни было из предста­вителей тварного мира /даже ангелов/. В силу своего особого по­ложения, человек призван преодолеть все разделения, существующие в этом мире, в том числе и двойственность тварного и нетварного, приведя его к соединению с Богом.

Торжество новой веры и крушение старых "богов" сделало ненуж­ным всякие магические усилия по слиянию с природой. После этого оборотничество переместилось либо на страницы книг и экраны, либо в сферу патологии.

 

 «Психологическая газета: Мы и Мир»(№9[109]2005) 

Наверх

| семейная консультация | мнение профессионала | зеркало | психология и культура | психология бизнеса | на досуге | Наши за бугром |

    Rambler's Top100

При использовании материалов сайта ссылка на "Психологическую газету: Мы и Мир" или на сайт обязательна