Направляясь на встречу с Николаем Петровичем Бурляевым, президентом Международного кинофестиваля «Золотой Витязь», я пыталась  представить себе этого человека, опираясь на  собственные впечатления и прочитанное о нем.

Уже в фильме А. Тарковского «Иваново детство» четырнадцатилетний подросток Коля Бурляев показал себя как талантливый актер, а не случайный  ребенок в кино, которого мама привела за ручку на съемочную площадку. В роли маленького разведчика он был бескомпромиссен и искренен. Пожалуй, это главные свойства характера самого Бурляева, которые ярко проявлялись во всем, что он делал. Николай Бурляев очень много играл в кино. Чаще всего вспоминаются его роли в «Андрее Рублеве» Тарковского, «Игроке» А. Баталова, «Военно-полевом романе» П. Тодоровского. Он поставил несколько фильмов как режиссер. Больше всего от критики и кинематографической общественности ему досталось за «Лермонтова». Думается, что не всех устроила его интерпретация обстоятельств, которые привели поэта к гибели. Один бы стушевался-сломался под напором критики, а Бурляев  отчаянно ринулся в бой, защищая свое детище. Московский мальчик из благополучной семьи оказался на редкость стойким бойцом. Эти качества он проявляет и сейчас, в ситуации, когда многие деятели культуры и СМИ демонстративно игнорируют его детище, «Золотого Витязя». Им претит упоминание о «православных и славянских народах» в названии фестиваля.

Каков же Бурляев сегодня? Все тот же бескомпромиссный, эмоциональный боец или более осторожный и мудрый политик? Попробуем это понять. А сначала – вспомним, как все начиналось…

  - Николай Петрович, в начале 60-х годов вы не просто вошли, а ворвались в кинематограф. Первые роли – и сразу в столь блистательных фильмах, как «Иваново детство» и «Андрей Рублев» Андрея Тарковского. Молодого и талантливого Николая Бурляева заметили и запомнили. Позже вы каждый раз доказывали своей игрой, что первое впечатление не обмануло зрителя. Ваше имя столь прочно ассоциируется с актерской профессией, что удивительно было узнать, что  вы не считаете себя актером. Это так?

-                                 С одной стороны, это актерское кокетство, потому что я все равно актер, и никуда от этого не деться, и бабушка, и дедушка мои были актерами, и брат актер, актерство, наверное, у меня в генах. Но я не любил  и пытался избавиться от актерских проявлений собственной натуры, старался быть ближе к истине и почве  и к самому себе, потому что актерство подразумевает некоторые позы и показуху. Поэтому и говорил, что я не актер, а играющий человек.

У меня неоднозначное отношение к этой профессии.  Актеры очень часто идут туда, куда их поманят, исполняют то, что прикажут. А приказывают им не всегда такое, что пойдет во благо культуры и души человека.

      И потом, я не хотел быть актером – так уж вышло, что я им стал. Хотел быть       режиссером с самого начала, со своей первой роли у Андрея Кончаловского в его дипломном фильме «Мальчик и голубь». Тогда я внутренне загорелся желанием стать режиссером и шел к этой цели.

 -                                 Вы снимались у Андрея Тарковского еще мальчиком. Вокруг вас было множество талантливых людей – и сам режиссер, и оператор Вадим Юсов, и великолепные актеры. Повлияло ли общение с ними на ваши  взгляды, на вашу личность?

-                           Встреча с Тарковским была для меня судьбоносной. Естественно, она очень многое мне дала и определила дальнейшую жизнь, поскольку я встретил гениального человека и самого бескомпромиссного режиссера в нашем кино. Уже тогда, хотя он был еще очень молод – ему было 27 лет, когда мы начали делать фильм «Иваново детство», - уже тогда я понимал, что он – особый человек. И все вокруг относились к нему именно так. И поразительно, что это первое ощущение, которое он во мне вызвал, осталось до конца. Много лет спустя он писал,  что понял, что такое режиссура, только после завершения фильма «Иваново детство». Но это неполная  правда – он был от природы режиссер, и поэт, и мыслитель.

Вокруг меня действительно было очень много известных актеров. Я пробовался на роль Ивана с тогда еще не известным публике Владимиром Высоцким, и мы с ним подружились. Андрей Тарковский не взял его на роль капитана Холина, поручил ее известному актеру Валентину Ивановичу Зубкову, участнику войны. Я пробовался с очень многими актерами. Андрей Тарковский устроил мне бесконечное количество проб, и я думал, что он не уверен во мне, а он просто подбирал мне партнеров. И оказывается (это мне рассказали, когда он ушел из жизни), что он отважился делать этот фильм только потому, что у него с самого начала был главный герой – Коля Бурляев. Но тогда я этого не знал, и он мне никак этого не  показывал.

В  то время у меня было ощущение, что самый главный на съемочной площадке  - оператор  Вадим Иванович Юсов. Наверное, потому, что Юсов был по натуре человек, притягивавший к себе внимание, не суетившийся, в отличие от очень эмоционального Андрея Тарковского. Тарковский шел к нему как к последней инстанции в ожидании его готовности запустить мотор. И на «Рублеве» точно такое же было у меня ощущение. И хотя всем было ясно, что главный - Андрей Тарковский, но монументальность фигуры оператора, готовности которого все ожидали, который долго и тщательно делал каждый кадр, производила на меня очень сильное впечатление. 

 -                           Николай Петрович, в «Андрее Рублеве» впервые в кино появился Анатолий Солоницын. Появился, чтобы остаться у Тарковского во всех его фильмах. Какое впечатление он на вас произвел?

-                           Поначалу у всех было удивление: почему Андрей Тарковский вдруг утвердил на роль Андрея Рублева никому не известного, невзрачного, лысоватого, приезжего с периферии Анатолия Солоницына? И это после того, как он обещал эту роль Смоктуновскому, Любшину и другим известным актерам. На съемочной площадке мы с Анатолием тут же подружились, очень быстро сошлись, но этот вопрос у меня оставался. Почему он стал главным актером Тарковского, мне стало понятно только потом, когда ушел из жизни Анатолий, а вслед за ним и  Тарковский. Они оба ушли от одной болезни – рака бронхов, и Андрей, узнав приговор врачей, записал в дневнике: «Умираю от той же болезни, что и Анатолий». А ведь это очень важный показатель - от чего мы уходим из жизни. Как открыли ученые, бронхами и легкими управляют эмоции морального долга. Припомните, ведь весь 19 век был «легочный век», тогда царствовала чахотка. И Тарковский, и Солоницын были людьми морального долга. И Андрей Тарковский интуитивно выбрал Анатолия как человека со схожей  структурой личности, человека родственной души, поэтому сейчас уже трудно представить кинематограф Тарковского без Анатолия.

 -                           Тарковский с самого начала видел вас в роли литейщика колоколов Бориски?

-                           Сценарий писали вместе два друга - Тарковский и Михалков-Кончаловскаий. Для меня там была роль Фомы, ученика Андрея Рублева, и когда мне принесли этот сценарий читать, я был очень рад, что опять буду работать с Андреем Тарковским, что он меня не забыл. Но мне эта роль не понравилась. И я думаю, что Андрей был прав, что в итоге утвердил на нее Михаила Кононова: он прекрасно эту роль исполнил, я бы так не сделал, потому что не ощущал эту роль. А образ литейщика колоколов меня потряс, и я загорелся тем, чтобы его сыграть. И когда пришел на первые пробы на роль Фомы, я Андрея просил, чтобы он попробовал меня на роль Бориски. И тут же получил категорический отказ, потому что он поначалу представлял этого героя уже пожившим, 30-летним человеком. Я очень долго его упрашивал, и, наконец, меня попробовали и утвердили.

 -                           Не кажется ли вам оценка русской истории, которая дана в фильме, негативно-пессимистической?

-                           Вы знаете, можно было бы говорить о безысходности, если бы не было жизнеутверждающей новеллы «Колокол». Она свидетельствует о непобедимости русского духа, о том, что он может воплощаться и в гений Андрея Рублева, и в талант русских мастеров, которые по наитию отливают Царь-колокол. И я не согласен с тем, что наша история, как говорил Тютчев, «до Петра I – панихида, а после Петра I – уголовное дело».  И сегодня, и тогда жить было нелегко. И так же предавал брат  брата, и так же были корыстолюбцы и патриоты Отечества, и так же были гении и подонки, все было. Поэтому мне кажется взвешенным взгляд Андрея Тарковского на историю Родины, которую он боготворил. Он и умер-то потому, что остался без России.

 -                           Почему же он уехал?

-                           Он не уехал, он был официально отпущен поставить фильм в Италии. Ведь Андрей, уезжая, говорил сестре Марине Тарковской:  «Они меня отсюда не выпихнут». Она сама мне об этом рассказывала. Но потом, под давлением с двух сторон – и тех, кто был рядом и уговаривал еще поработать на Западе, и наших чиновников, которые не продлевали ему визу и требовали его приезда в Москву, он был отсюда вытеснен. Тарковский поражал и меня, и, я думаю, всех, кто был рядом, тем, что во время  застолья часто говорил одно и то же: «Как бы трудно ни было, нужно жить и работать в России». Говорил тогда, когда это было абсолютно немодно, когда все  тайно глядели на Запад и шептались на кухне, пели подпольные песни и слушали западные радиостанции. Он был патриот, каких мало было в нашем кинематографе, - ну, может быть, еще Сергей Бондарчук и Василий Шукшин. Но Тарковский был сделан из другого теста. Андрей был утонченный, рафинированный, стильный, аристократичный, поэтичный, остроумный…  Он любил Россию до конца. Когда он еще не принял решение остаться в Италии, с ним там встретился Глеб Анатольевич Панфилов. Он рассказывал мне, что Андрей был очень раздражен, бледен и нервен и говорил, что не может здесь больше и мечтает о своем  домике под Рязанью. И тут же рядом была жена его и говорила: «Нет, Андрей Арсеньевич, нам еще надо в Лондон, нам еще надо поправить наши дела», и так далее. Проблема состояла в том, что на Родине он все время жил очень бедно, с огромными долгами. 

-                           Вы хотите сказать, что если бы не болезнь, он вернулся?

-                           Конечно, конечно! И я мечтаю о том, чтобы когда-нибудь он был перезахоронен в родной земле. Ему там неуютно. Он не их, он наш.

-                           Поскольку зашла речь о патриотизме, хочется услышать ваше мнение по такому вопросу. Вы сейчас очень много ездите по России, со многими людьми встречаетесь. Как вам кажется, ощущают ли русские себя единой нацией? Или все разобщены, поделены на группочки и группировки, не чувствуют взаимного притяжения и единства?

-                           В нашем капитализирующемся мире немодно проявлять патриотизм, бескорыстие, бесстрашие, добротолюбие. Ведь мы живем в стране, оккупированной либералами и демократами, с вожделением глядящими на Запад и пытающимися нас за уши втащить на общие пути падения этого мира. Но только что я был в Тамбовской области в детских домах, потому что наш кинофорум «Золотой Витязь»  реализует новую программу «Детям, будущему России». Так вот, те педагоги, которые пестуют брошенных детей, любят и заботятся о каждом из них. Это и есть Русь, русский дух, это и есть национальная идея.

 -                           А в чем заключается русская национальная идея?

-                    Идея любви, идея сердца есть русская национальная идея. Почему мы гармонизировали такое огромное пространство и стали империей, в которой не погиб ни один народ, в отличие от Америки, Германии и прочих стран? Мы никого не унизили, мы  возвысили народы, пришедшие под знамя России. Они процветали, они пришли к культуре.

Русский дух направлен на самоотдачу, тогда как западная культура направлена на самоутверждение. Об Америке потрясающе говорили два гения – один русский, другой немец. Первый, русский – это Пушкин, я цитирую: «Ее просторы будут застроены торгашами, для которых власть денег и золота будет превыше всего». Америка только родилась, а он уже поставил ей точный диагноз! Томас Манн также сказал очень важную вещь: «Америка пришла в цивилизацию, минуя культуру». И эта страна пытается заставить весь мир плясать под ее дудку!

-                           Николай Петрович, наблюдая сегодня за жизнью Москвы, видишь, как разительно отличается в ней жизнь русских и, например, диаспор кавказских народов. Если русские – каждый сам по себе, то кавказцы поддерживают друг друга, помогают соплеменнику найти работу, наставляют, если кто-то сбивается с пути… Чем объясняется такая разница в поведении?

-                           Меня долго мучил этот вопрос, пока я не нашел ответа. Я тоже задумывался, почему русские люди так трудно объединяются. Потом понял, что это генетически заложено в русском человеке. Каждый мужик думает: «Да я воин, да я один уложу всех!»  Мы в этом очень схожи с сербами.

Я был в Сербии, когда ее бомбили, и семь дней жил под бомбами НАТО в Белграде. Пасхальным утром должен был выступать на площади, где собралось 100 тысяч людей. В то утро в один дом попала ракета, погибли люди, среди которых была маленькая пятилетняя девочка, и на этой ракете была надпись: «Вот вам пасхальный привет». И когда я, стоя на трибуне, вглядывался в лица  собравшихся на площади людей, то увидел, что в глазах детей, юношей и стариков нет ни страха, ни отчаяния, а есть какое-то чувство духовного подъема, единения друг с другом.

И тогда я понял одну истину: для того, чтобы мы в России стали одним народом, понадобится опасность нашим очагам. Вот тогда объединение и совершится. И оно  будет, потому что обязательно придет к нам этот новый мировой порядок с дубиной, которую сейчас пробуют на Сербии, на Ираке. Они сейчас отрабатывают то, что применят к нам.  Им нужны наши пространства, наша энергия, наша нефть, наши леса, наш Байкал. Им нужна Россия, и мы никуда от этого не уйдем.

- Неужели вы так уверены в неизбежности нашего вооруженного противостояния? 

-                    Отпор давать придется, в этом я убеждаюсь чем дальше, тем больше.  К этому надо готовиться.

 -                    Вы  говорите такие страшные слова с полнейшей убежденностью. Наверное, так же звучали речи Иешуа Га-Ноцри, которого вы играли в фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита». Фильм так и не вышел на экраны, поэтому хотелось бы немного узнать о нем.  Сыграть Богочеловека – большая ответственность. Как вы решились на это?

-                    Было, конечно, страшно, и я был полон противоречивых чувств, долго колебался. Но решился.

Сначала ведь мне была предложена роль Ивана Бездомного. Я пришел на пробы и сказал, что эта роль мне неинтересна, что есть лишь один образ, который  я мог бы попробовать воплотить, и это роль Иешуа Га-Ноцри. Внутренне я много лет  готовился к тому, чтобы приблизиться к воплощению этого образа. Даже хотел поставить фильм по Евангелию.

 -                    А сейчас?

-                    Нет, сейчас я не рискну это делать. Так вот, я испрашивал, имеем ли мы право касаться такой темы, у разных духовных лиц. И, как правило, ответом мне было «нет». Но один из деятелей Русской Православной Церкви сказал такую вещь: «Поскольку есть такой вид искусства, как кинематограф, и он влияет на миллионы людей, а Господь вам отвел именно этот участок борьбы за душу человека, то вы не только можете, но  и должны это делать, иначе это сделают другие». После таких слов я и решил пробоваться на роль Иешуа. Но когда мне объявили, что я утвержден, я в тот же день отказался от этой роли.

Прошел год, съемки по разным причинам задерживались, и снова ко мне обратились с тем же предложением, и я ответил, что буду играть. Натуру снимали в Израиле. В полночь у Гроба Господня прошла божественная литургия. Получил я благословение у Гроба Господня и работалось мне поразительно… благодатно, молитвенно, спокойно, красиво. Не было ощущения того, что я делаю что-то запретное. Я пытался дотянуться до этого образа, и это были лучшие актерские мгновения в жизни моей.  Потом я раскаивался в том, что это делал, потому что все равно, я думаю, правы те, кто считает, что нельзя касаться этой темы.

 -         А почему?

-         Потому что все мы грешные. Все равно это  клееные бороды, ряженые люди, которые  пытаются дотянуться до истины, но истина так высока, что дотянуться до нее невозможно.

 -         Этот фильм до сих пор не увидел свет. Не жалко ли вам  затраченного труда?  Выйдет ли он на широкие экраны?

-         Все будет так, как и должно быть. Я спокойно отношусь к этой проблеме.

 -         Николай Петрович, по поводу вашего фильма «Лермонтов» звучало много критики. Вас обвиняли в том, что вы однобоко показали личность поэта…

-         Вы знаете, я сам могу критиковать этот фильм гораздо жестче, чем другие. Но критика, которая тогда развернулась вокруг моего фильма, была не объективна, потому что стояла задача потопить этот фильм!

Перед началом работы над сценарием я говорил со специалистами, и они сказали мне, что если образ Лермонтова будет мною идеализирован, то это хорошо. Потому что столько сора, сплетен, грязи вылили на этого человека за два столетия, как ни на кого.

 -                    Гоголю досталось не меньше…

-                    И Гоголю досталось, и Чайковскому, и Достоевскому, и Пушкину. Но вы задумайтесь, от кого им досталось? Все от тех же критиков, которые не любят Россию! Это старая проблема.

Есть два подхода. Параллельно со мною делать о Лермонтове думал мой старый приятель Сергей Соловьев, у которого я играл в дипломном фильме. Мне было известно, что он собирается ставить фильм по сценарию А. Червинского. Я уже завершил работу над «Лермонтовым», когда прочитал их сценарий. Более омерзительного образа поэта трудно себе представить: он изображен похотливым, гнусным, завистливым, агрессивным! Это один подход.

Я же создал кинопоэму о герое нашего времени, о патриоте. Я поставил себе задачу собрать самое лучшее, что написано Лермонтовым, все самое позитивное. Да, это мой авторский выбор, но я отбирал стихи, которые написал Лермонтов! А они отобрали «Прощай, немытая Россия»…  Сделали на этом акцент. На том, что никогда Лермонтов не писал, как доказали ученые.

-         Разве это не лермонтовские строки?

-         Автографа этого стихотворения нет, а история его появления  такова. Некий   Бартенев – известное имя, и Пушкину от него досталось – спустя много лет после гибели Лермонтова принес в редакцию строки «Прощай,  немытая Россия», написанные его рукой, и сказал, что их читал ему сам Лермонтов. Поверили, издали. Проходят годы, он приносит новую редакцию «Немытой России» и говорит, что списал ее с подлинника, но самого подлинника нет! Так что же - читал ему Лермонтов или он списал стихи с подлинника? И на основании этих противоречивых данных строки приписали Лермонтову и перенесли в детский учебник! Учителям надо быть бдительными с этой историей.

Надо защищать и беречь и Лермонтова, и других  наших классиков.  До сих пор их имена опутаны сетями клеветы.

Поэтому я лично оцениваю «Лермонтова» как фильм моей судьбы. Жизнь моя будет оправдана уже тем, что я поставил его. Да, я останусь в памяти людей как актер, игравший у Тарковского, останется фильм Тодоровского «Военно-полевой роман». Но я буду помянут как автор фильма «Лермонтов».

-         Николай Петрович, что сейчас вы считаете главным делом своей жизни?

-                    Международный форум «Золотой Витязь».

 -                    Сколько ему лет?

-                    В этом году прошел XIII-й «Золотой Витязь». Теперь это уже не просто кинофорум, но и театральный форум. А  в марте состоится еще и первый Международный форум русского боевого искусства «Золотой Витязь». Потом появится музыкальный форум «Золотой Витязь», литературный… «Золотой Витязь» - это уже движение, переросшее национальные границы.

Изначально мы именовались Международный кинофорум славянских и православных народов. Но мы, русские люди, открыты всему миру, поэтому сейчас в кинофоруме принимает участие 50 стран мира, в том числе Китай, Япония, Австралия, США, Голландия, Англия. Когда кто-то пробует тактично упрекнуть нас в том, что мы так широко открыли двери, то я в ответ привожу слова Ивана Александровича Ильина. Он говорил, что всякий художник в творчестве ищет совершенства, и этот поиск его приводит к престолу Господню. И поэтому каждый художник делает дело религиозное, независимо от того, к какой конфессии он принадлежит или что об этом сам думает. Для всех, кто ищет истину, наши двери открыты.

 -         В чем сегодня вы видите цель движения «Золотой Витязь»?

-         Вы знаете, это спасительное движение не только для России, но и для всего мира. Люди, жившие на Западе, говорили, что спасение России есть спасение мира, гибель России есть гибель мира. Кинофорум «Золотой Витязь» спасителен потому, что благотворно влияет на тех, кто смотрит наши фильмы. Это альтернативный экран тому разнузданному российскому кинопрокату, который существует сегодня.

Теперь мы проводим программу “Международный кинофорум «Золотой Витязь» - детям, будущему России”. Проехали пять регионов России, были в детских домах, интернатах, школах Москвы и Московской, Тульской, Владимирской, Тамбовской областей.

 -         Вы ездите с кинопрограммой «Золотого Витязя»?

-         Мы арендуем автобус, набиваем его подарками для детей – компьютерами, домашними кинотеатрами, всякой электроникой, теплыми одеялами, детским питанием, колясками – одним словом, всем тем, что нужно детям. Открываем в детских домах и школах киноклубы «Золотого Витязя», дарим им фильмы об истории Отечества.

 -         По-моему, движение, в которое превращается «Золотой Витязь», может  объединить под своими знаменами очень многих неравнодушных людей.

А в заключение, Николай Петрович, что бы вы хотели пожелать нашим читателям накануне наступающего 2005 года?

-         Я желаю всем нам обрести национальную идею. Всем нациям – русским, татарам, калмыкам, евреям, украинцам, белорусам – обрести национальную идею, подле которой мы  все сплотимся и будем одним народом. Только тогда мы спасемся. Нужна высокая идея, и она есть. Просто ее надо вспомнить. Я желаю всем нам вспомнить о ней в грядущем 2005 году.

С Новым годом! 

 У меня сложилось впечатление, что Николай Петрович все так же активен, бескомпромиссен и целеустремлен, как и много лет назад. Можно по-разному относиться к его суждениям по различным вопросам, но нельзя отрицать умения последовательно отстаивать нравственную жизненную  позицию, чего многим не хватает в наше смутное, лукавое, искушающее время. На мой взгляд, сегодня Н. Бурляев вырос в крупную фигуру  российской общественной жизни. Пожелаем ему успехов в его добрых делах!

 Интервью провела Ольга Жигарькова

   «Психологическая газета: Мы и Мир»(№12, 2004)

| семейная консультация | мнение профессионала | зеркало | психология и культура | психология бизнеса | на досуге | Наши за бугром |