«Реквием» по-русски означает «траурную мессу, посвященную памяти усопших».

Когда Н.С. Хрущев сначала прекратил процесс снижения цен на товары, а затем в 1960 году провел деноминацию рубля – это еще не было реальной реформой и обесценением собственной валюты.

Тогда доллар еще стоил 62 копейки, но уже открылась сеть магазинов «Березка», где можно было купить товары за «иностранные рубли». Семь лет понадобилось западным банкирам, чтобы навязать новые правила валютной игры на рынке советских ценных бумаг. До 1954 года рубль дорожал, и его устойчивость угнетала тех, кто делал все возможное, чтобы привести Россию к банкротству. Взгляните на современный Китай: там никто не спешит создавать бивалютный «коридор»  между долларом и евро: там сохраняют юань.

На саммитах БРИКС всерьез заговорили об исключении «коридорных ориентаций».

В 2006 году в Москве вышло первое издание книги Ивана Дронова  «Сильный, державный: Жизнь и царствование Александра III». В книге подробно излагаются события, происходившие в царствование этого императора на финансовых рынках мира: они имеют поразительное сходство с тем, что мы наблюдаем теперь. В книге имеется, в частности, пример того, как в прошлом уже пытались привести Россию к банкротству.

В декабре месяце 1886 года императору Александру III поступила записка от Константина Петровича Победоносцева, в которой обер-прокурор Синода писал о болезненном узле русско-германских отношений. «Смею утруждать внимание Вашего Величества делом, имеющим первостепенную важность. Это постоянное, изо дня в день, беспримерное колебание нашего [денежного] курса и нынешнее беспримерное его падение. Покуда мы не освободимся от этого бедствия, мы бессильны и принуждены терпеть обессиление всех производительных сил государства, подчиняясь какой-то таинственной силе, управляющей извне ценностью наших денег. И это крайне позорно для нас, потому что с нами только происходит. Стыдно подумать, что в маленьких государствах, – в Сербии, в Румынии, – монетная единица держит свою нарицательную цену, а наш рубль падает в цене по мановению берлинской биржи, без всякой рациональной причины...

Ценностью нашего рубля играет в свою пользу какая-то внешняя сила, причиняя нам ежедневную потерю свыше полутора миллиона, так что за весь период времени колебания курса мы отдали иностранным банкирам свыше двух миллиардов рублей! – С этим положением невозможно примириться. В случае войны оно грозит нам страшными затруднениями. Мы попали в кабалу берлинской биржи, – и, кроме ее, все остальные пути нам закрыты. В Англии, во Франции капиталы ропщут, что мимо Берлина нельзя иметь прямого дела с нами»...  «Напротив того, люди, изучившие практическую сторону дела, опытные знатоки жизни и биржи, постоянно говорили мне, что все колебание нашего курса основано на иллюзии, на обмане, и есть не что иное, как ловкая эксплоатация нашей простоты заправилами берлинской биржи и состоящими в связи с ними нашими государственными банкирами, сначала Щтиглицом, потом Заком и К°, что положить этому предел не только необходимо, но и весьма возможно, если только с нашей стороны будет понятно, что с нами играют, и кто и как играет с нами»... (см. «Письма Победоносцева к Александру III», т. 2, Москва, 1926, с. 122-123).

Данные К.П. Победоносцева подтверждает Государственный секретарь Александр Александрович Половцов (зять придворного банкира А.Л. Штиглица), занимавший свой пост на протяжении десяти лет. Так, еще в декабре 1883 года он записал в своем дневнике: «Падеж курса вследствие проделок Блейхредера и Зака – агентов Ротшильда»… Стоит отметить, что Блейхредер при этом не скрывал, что пытается подорвать доверие к русской валюте и русским ценным бумагам в Европе по прямому указанию канцлера Отто фон Бисмарка.

Дневники А.А. Половцова были опубликованы. Выдержки из его книги, если исключить имена собственные и перенести биржу в иное пространство, один к одному «повторяют» нынешние действия российских финансистов.

А вот другие книги и другие обстоятельства. После Денбарской битвы (сентябрь 1650 года) Оливер Кромвель писал Долгому парламенту: «Прошу вас прекратить злоупотребления внутри всех профессий; если же существует какая-либо профессия, которая, разоряя многих, обогащает немногих, то это отнюдь не служит благу общества».

Крупный политический деятель Германии Макс Вебер, который, правда, сохранил память о себе главным образом как ученый-религиовед и социолог, считает, тем не менее, что Кромвель был преисполнен «духа капитализма». «То, что мы имеем в виду, легко пояснить на примере манифеста, с которым Кромвель обратился к ирландцам в январе 1650 г., начав против них войну на уничтожение. Манифест этот был ответом на манифесты ирландского (католического) духовенства… Этот манифест, напоминающий передовые статьи английских газет времен англо-бурской войны, характерен не тем, что в качестве юридического обоснования войны здесь приводятся капиталистические «интересы» англичан... Кромвель (с глубокой убежденностью – это ясно каждому, знакомому с его характером), призывая в свидетели Бога, морально обосновывает порабощение ирландцев… тем обстоятельством, что английский капитал привил ирландцам любовь к труду». Вебер упоминает о Кромвеле, анализируя мировоззрение Мартина Лютера: «У Лютера  в его многочисленных высказываниях против ростовщичества и против любого взимания процентов, напротив, совершенно недвусмысленно проявляется “отсталость” его представления (с капиталистической точки зрения) о сущности капиталистического приобретательства... К этому, в частности, относится аргумент о непроизводительности денег».

Вспоминая о дореволюционной эпохе, современная пресса редко судит об этих рыночных обстоятельствах.

В записке К.П. Победоносцева на высочайшее имя указывалось также на роль русской и заграничной прессы, находящейся под контролем капитала, в информационном прикрытии всех этих махинаций, и на проникновение западных  лоббистов в российское Министерство финансов... Действительно, либеральная экономическая политика министерства Н.Х. Бунге не только не препятствовала, но и способствовала подрыву русской валюты и углублению зависимости России от Запада.

Министр финансов имел возможность в этом  убедиться, когда в 1883 году отправился в европейское турне по финансовым столицам континента (Амстердам, Париж, Берлин) просить об очередном стабилизационном займе. Везде был получен отказ. Берлинский банкир Мендельсон доходчиво объяснил Николаю Христиановичу Бунге ситуацию: предоставление западных кредитов зависит от конституционной реформы в России – будет в стране парламент, будут и деньги.

Попробуйте в этом контексте пробежаться по нынешним обстоятельствам. В этом вам помогут последние выступления Г. Грефа, А. Кудрина, А. Чубайса, а также постоянные бессодержательные биржевые комментарии. Все они ненавязчиво внушают одну и ту же мысль – будет в стране иноземная власть, будут и деньги.

Правда, события на Украине свидетельствуют о прямо противоположном...

 «Психологическая газета: Мы и Мир» (№11[219]2014)