С исчезновением Советского Союза с карты мира пропала сила, в соревновании с которой Запад  шел на социальные уступки своим народам и отказывался от колониальной политики по отношению к другим.

Сегодня под разными предлогами в мире уничтожаются социальные гарантии населению и, что более опасно, все легче принимаются решения о военной интервенции, которые приводят к гибели людей, разладу государственной жизни и к бессовестному ограблению стран, подвергшихся агрессии.

Государства погружаются в хаос благодаря различным технологиям:  мы видим уничтожение Афганистана, боевой дух которого в течение двух веков не могли сломить никакие агрессоры, а теперь с легкостью убивают наркотики; уничтожение Ирака, погрязшего в гражданской войне; уничтожение Ливии, в результате физического устранения руководителя страны, державшего племена железной рукой. Следом за военной агрессией всюду приходят конфликты, бедность, разруха.

Как противостоять насилию нескольких стран, плечом к плечу наступающих на весь белый свет? Что может объединить людей? Идеология? Но ее сейчас нет.

Есть такая вещь как политическая этика – учение о целях и ценностях политики, о политических добродетелях. Она базируется на незыблемости государственных интересов, на исторических и культурных традициях народов, составляющих страну.

Не пора ли ясно и четко сформулировать политическую этику России? Какова миссия нашего народа и государства? Что мы несем городу и миру?

Речь идет не о чуждых принципах жизни, которые якобы являются общемировыми ценностями. В этом случае мы должны ломать свою душу и отказываться от того, что считаем добрым, правильным и нравственным. Речь идет о собственных ценностях, которые уже  помогли народу выживать и побеждать в исторических катаклизмах, в борьбе с внешними врагами. Ценности, естественные для России, как дыхание для человека.

Не имея своей политической этики, нельзя противостоять чужой.

Не пора также задуматься над тем, что представляет собой политическая этика других народов, как наших соседей, так и возможных будущих противников? Что они ценят, что не могут принять и почему?

С чего же начать? Известный востоковед А.Е. Снесарев считал, что надо начинать с понимания характера народов с практических позиций; решая актуальные проблемы, отталкиваться от действительности, а не от умозрительных теорий. К сожалению, не каждая здравая мысль сразу приходится ко двору. Но сегодня, на наш взгляд, пробил час отнестись к этой точке зрения с большим вниманием.

Национальный вопрос вновь оказался на поверхности политических обсуждений: он стал интересен государственной системе современной России. Даже сам премьер-президент теоретически обосновал его важность.

Сводные работы по этнографии, которые публиковались в СССР, почти не затрагивали тему этики наций и национальных отношений. Едва ли не единственным ученым в России ХХ века, который занимался этим вопросом на фоне ТВД («театров военных действий»), был военный востоковед, генерал А.Е. Снесарев. При этом он опирался на политическую этику и прикладное народное право.

Работы профессора Снесарева связаны с Центральной Азией. Однако он не был кабинетным ученым: служил в Туркестане, ездил в Индию, Афганистан, Тибет и Кашгарию. 

В 1921 году вышла книга А.Е. Снесарева «Афганистан», о которой сегодня стоит напомнить. Книга представляет собой стенограммы лекций, читанных автором в 1919-1920 годах на восточном отделении Академии Генерального Штаба. Труд этот мало известен и требует краткого воспроизведения его главной мысли.

Во вступлении Андрей Евгеньевич писал, что практическое изучение стран Востока – это изучение живых людей и живых языков. Эта идея была довольно новой. «Теперь она получила право гражданства, но еще недавно очень и очень оспаривалась, и мне, в числе других, приходилось немало ломать копий, чтобы доказать, что изучение стран Востока, изучение народов, которые там копошатся, изучение языков, часто может быть грубых и неправильных, на которых говорят живые люди Востока: 1) имеет за собой большой интерес и 2) оно так же научно, как изучение Востока теоретическое».

Далее автор рассматривает различие между теоретическим и практическим изучением Востока. «Разница в следующем: всякое теоретическое изучение старается уклониться в прошлое стран, в эволюцию языка народа, в его происхождение; при изучении географии страны и пространства, которые расстилаются перед глазами, оно углубляется в далекие уснувшие времена, чтобы из углубленного анализа, из сравнений, из аналогии между существующими явлениями и прошлыми сделать нужный для исследователя вывод», – пишет Снесарев.

В отличие от этого, «практическое изучение берет страны такими, какие они есть, оно ищет живых людей настоящего, с их правами и обычаями, оно изучает те языки, на которых говорит не одно только привилегированное меньшинство, а большинство, масса, словом, оно изучает страну без микроскопа и телескопа, а живыми, пусть несовершенными глазами, проникая во всю глубину ее серой, но реальной и переживаемой действительности». 

Напомню, что в тот же период в Берлине был открыт «Семинарий», а в Париже – «Институт живых языков», с теми же задачами, которые сформулировал генерал Снесарев: «вести прямой и скорой дорогой к тем запросам жизни, которые диктует текущая реальная нужда».

В период подготовки мировой войны в 1930-е годы именно теоретические работы претендовали на звание истинной науки. Однако, на мой взгляд, научность изложения всегда свидетельствует о стремлении ученых отстраниться от надвигавшихся трагедий. Такое же положение, кстати, наблюдается в социологии и этнологии в настоящее время. История любой отрасли локальной науки есть одновременно и источник для изучения национальной политической этики.

Снесарев, автор работ по военной географии и военной статистике, настаивал на своем направлении исследований: «военный географ должен себе ясно представить, из каких народных элементов составляются вооруженные силы того или иного государства,.. разделяя их на две резко отличающиеся друг от друга категории – на народы воинственные и народы не воинственные. Эта мысль особенно рельефно разработана англичанами».

Интересна характеристика афганца с позиций практической, в данном случае, военной этнографии. «Для войны требуются от народа следующие качества: патриотизм, хладнокровие, мужество, физические силы, выносливость и терпеливость. Анализ военных качеств афганца показывает, что все эти качества в нем есть. Ему присущи, конечно, и отрицательные черты: афганец с трудом поддается дисциплине, он бунтарь по природе, слабо выполняет общую директиву, склонен действовать партизански, не в меру самолюбив, заносчив.

Все эти положительные и отрицательные качества находят свое объяснение в истории. Вдумываясь в происхождение афганца, найдем, что, прежде всего, он ариец, почему в основе своей натуры должен быть храбр; затем, его первоначальной и, по-видимому, очень длительной родиной были Сулеймановы горы, которые усилили и доработали воинственный характер народа, прибавив ему выносливость, свободолюбие, пылкость. Если вы к этому прибавите, что афганец является на три четверти кочевником, значит, лошадником, то и это обстоятельство должно было усугубить в нем природные качества воина». Зарисовка готова.

Свои выводы о национальном характере афганцев автор подкрепляет сведениями об английских нашествиях в эту страну в 1838-42-х и в 1878-81 годах, напоминая о постоянно ведущейся  англичанами пропаганде и денежных вливаниях в этот регион, которые, тем не менее, не помогли им покорить Афганистан. Это лишний раз подтверждает связь национального характера с политической этикой народа. Наконец, англичане пошли на расчленение страны, видя в нем единственный способ сохранения территории в качестве буфера между Россией и Индией. Известно, что уничтожение пуштунской доминанты в Афганистане, постоянное давление на Иран и Кашмир создают в этом регионе политическую нестабильность, которую объясняют этническими или идеологическими разногласиями.

Синхронность англо-афганских войн с событиями, происходившими на русском Кавказе и на Балканах, относится к проблеме русско-английских отношений в не меньшей мере, чем к этнографии. Между двумя англо-афганскими войнами была Крымская война, затем договоры о разделе зон влияния, которые имеют прямое касательство к проблеме противостояния цивилизаций.

Снесарев постоянно подчеркивал геополитическое, а не экономическое значение Афганистана. Это единственное сухопутное «преддверие в Индию», которым пытался воспользоваться еще Александр Македонский.

Автор счел необходимым говорить «о британском политическом лицемерии», которое считал обязательным элементом политической этики «этой выдающейся нации».

Снесарев создал портреты узбеков, туркмен, таджиков и других народов Центральной Азии. В 1928 году его сведения были востребованы на период небольшой и успешной вылазки русской военной команды в Кабул с целью спасения правителя этой страны. Правда, спасать правителя не пришлось: он бежал в Индию прямо во время проведения русской акции.

Пример связи национального характера и политической этики можно найти и в художественной литературе. Предлагаю вспомнить великолепную работу Чабуа Амираджиби «Дата Туташхия», где дано описание Грузии изнутри, исключительно талантливо дополненное деталями русско-грузинских отношений на уровне политической этики. Двоюродный брат благородного разбойника Даты – полицейский Мушни Зарандия – демонстрирует, как грузин, становясь винтиком в машине Российской империи, усваивает элементы политической этики другого народа.

Много раньше были созданы восторженные женские романы о грузинском полководце Георгии Саакадзе («Диди Моурави») и царице Тамар. В этих романах, наоборот, местная политическая этика представлена в романтизированном русском варианте.

В этнографической литературе сухо сообщается о том, что вымирающая Картлия просила Россию защитить ее от нападения соседей. Однако почти нигде в литературе не говорится о том, что до присоединения к России в Западном Закавказье существовали суверенные страны, не способные объединиться в единое государство Грузию.

Гимном рождению русско-грузинских отношений можно считать поэму М.Ю. Лермонтова «Мцыри»: «…и Божья благодать сошла на Грузию: она цвела в тиши своих садов, не опасаяся врагов…». Но это, конечно, русская точка зрения на происходившее и русская политическая этика.

Сейчас идеалы, озвученные в этих литературных памятниках, кажутся несовременными: они  звучат как реквием по прежним межнациональным отношениям, которые в регионе так разительно переменились.

Отмечу, что ныне при изучении стран Востока преобладает «теоретическое направление», с которым сталкивался и безуспешно боролся Снесарев. Может быть, поэтому он очень недолго продержался в Академии Генштаба Красной Армии и еще меньше пробыл директором Института востоковедения АН СССР.

 «Психологическая газета: Мы и Мир» (№2[186]2012)