|
Какой должна быть модернизация в нашей стране
с точки зрения ученого, занимающегося психологической наукой? Такой вопрос
мы задали директору Института психологии Российской Академии наук (РАН),
члену-корреспонденту РАН Анатолию Лактионовичу ЖУРАВЛЕВУ.
– Политические лидеры России предлагают народу сменить «ментальность»,
заменить исторически сложившуюся систему ценностей на чужую. К каким
последствиям, с точки зрения психологической науки, может привести такой
разрыв преемственности культур, перестройка системы социальных, семейных,
экономических ценностей? Возможна ли полная замена коллективистского типа
культуры на индивидуалистский?
– Скорость изменения системы ценностей, идеалов, норм и правил в любом
обществе, а тем более ментальности народа в целом, ничтожно мала. А время,
отводимое на модернизацию, трансформацию общества, всегда ограничено.
Особенно время для действий политиков. Поэтому произвести серьезное
изменение в стране вопреки менталитету людей практически невозможно. Можно
пытаться это делать, безусловно, и история знает много примеров таких
попыток, но нельзя забывать об их отсроченных результатах, об их
исторических уроках. Значимые общественные трансформации могут
осуществляться только с учетом ментальности людей. Если же имеется
расхождение и, тем более, разрыв между программами планируемых изменений и
содержанием системы базовых ценностей, социальной культуры народа в целом
– то подобная реформация будет обречена, и постепенно, как говорят в
народе, «все уйдет в песок».
В нашей недавней истории известна, например, программа ускорения
социально-экономического развития советского общества. Сейчас об этом
вспоминают как о популистской инициативе, хотя некоторые политики искренне
верили, что ускорение общественного развития было возможно в тех
исторических условиях. Точно так же, если представить, что содержание
модернизации современной экономики и жизни страны будет расходиться с
менталитетом нашего народа, то оно вызовет нежелание проводить эту
программу в жизнь у большинства населения. Оно будет заниматься «тихим
ничегонеделанием», а часть общества, по возможности, окажет перестройке и
некоторое сопротивление.
Поэтому любые программы трансформации должны соотноситься не только с
реально существующими экономическими и политическими условиями,
конкретными историческими обстоятельствами, что само по себе чрезвычайно
важно, но и сложнейшими психологическими ординатами, в системе которых
должна оцениваться любая реформа.
К таким ординатам, по моему мнению, относится, во-первых, мотивация людей,
желание или нежелание; во-вторых, их подготовленность к совершению
изменений того или иного вида деятельности или деятельности с новыми
характеристиками (например, инновационной). И, в-третьих, сами действия.
Ведь можно иметь желание, но быть неподготовленным, не иметь опыта
действий и не совершать их, а возможно и обратное: подготовленные и даже
имеющие некий опыт люди могут не желать этих изменений и не совершать
их. Три такие ординаты позволяют получить множество вариантов оценки
состояния социально-психологической готовности социальных слоев,
социальных групп и общества в целом к разного рода инновациям.
Политикам очень важно понимать, что та или иная реформа предназначена не
вообще для всех людей, а в первую очередь для определенной части
населения, поэтому принципиальным становится то, как будут относиться к
этому другие социальные группы. Когда я говорю о важнейшей роли
менталитета в любых масштабных трансформациях, то это совсем не означает,
что я хорошо понимаю социально-психологические механизмы его действия, тем
более, понимаю до такой степени, чтобы иметь возможность объяснять и
управлять функционированием этих механизмов.
Поэтому мне хотелось бы подчеркнуть необходимость исследования российского
менталитета, его историогенеза и современного состояния. При всей
полиментальности российского общества, есть некая равнодействующая,
которая влияет на все то, что происходит в нем. Разобраться в этом можно
только с помощью результатов фундаментальных, специально организованных
исследований. Для исторической психологии (а именно к ней, прежде всего,
относится поставленная задача) она должна составить ближайшую актуальную
перспективу.
– К чему может привести насильственная унификация отечественной
хозяйственной системы по западному образцу? Ведь практика показывает, что
наиболее динамично развиваются экономики, опирающиеся на
национально-ориентированные государственные системы (Китай, Япония,
Тайвань), в основе которых лежат традиционные ценности, выработанные
столетиями и даже тысячелетиями?
– Убежден, что никакая насильственная унификация отечественной
хозяйственной системы по какому бы то ни было образцу не пройдет. Даже
самые насильственные реформы Петра I сопровождались в дальнейшем
серьезными инверсионными социальными процессами. Противодействие таким
реформам идет, прежде всего, по психологическим причинам. Насильственное
внедрение возможно лишь временно, после чего реализуется один из двух
вариантов. Либо осуществляется возврат к прежнему, либо все изменения
совершаются «на свой лад», в соответствии с ментальностью людей, и
унификация при этом, как правило, не происходит.
Почему многие политики и экономисты не любят психологию? Мне думается,
потому, что именно она играет решающую роль в разного рода реформах,
причем ту роль, которая не входит в планы экономистов и политиков. И эту
простую истину – что преобразования и ментальность должны быть согласованы
– хорошо понимают и используют в восточных странах, о которых Вы
упомянули. Благодаря учету ментальности своего народа, Япония, Тайвань и
Китай смогли достичь больших экономических успехов. Без этого невозможно
добиться стабильных политических преобразований и устойчивых экономических
результатов.
Зададимся вопросом: почему в восточных странах получается это сделать? По
моему мнению, суть заключена в современном почитании традиций, истории
своего народа, старших. Кстати, то же самое было и в России до реформ
Патриарха Никона и царя Алексея Михайловича Романова. Именно с того
времени мы стали терять уважение к традициям, своей истории и много раз
при этом «напарывались» на роль истории в перестройке своего общества.
Психологические факторы успеха восточных экономик строятся на трех китах.
Первый и главный фактор, о котором я уже сказал, это учет традиций,
истории, менталитета своего народа. Второй – это терпение. Нельзя ожидать
результатов реформирования немедленно. А русскому человеку нужно быстро
почувствовать позитивные результаты во всей их силе, иначе это будет
казаться неинтересным, неважным и неэффективным. И третий фактор – это
известная восточная работоспособность, настойчивость в достижении целей.
Мы тоже можем их проявлять, но чаще не в обыденных, а в экстремальных
условиях.
Нередко в нашей истории крупные политические деятели, образно говоря,
хотели сажать «чужую кукурузу» на российской земле, забывая уроки
Прошлого, с большой буквы. У нас можно выращивать кукурузу или бананы, но
какой ценой это будет даваться и зачем это делать, если в России
благоприятная почва для других – своих растений?
– Под либеральную модернизацию в стране подготовлены соответственные
программы реформирования государственных институтов (отечественной системы
образования, науки, внутренних дел, армии). Каково мнение о модернизации
интеллектуальной элиты страны – Российской Академии наук?
– Я не могу говорить от имени представителей Российской Академии наук в
целом и, тем более, интеллектуальной элиты страны, так как не участвовал в
обсуждении и в разработке программы либеральной модернизации государства.
Я могу высказать свое личное мнение.
К большому сожалению, программа модернизации страны широко еще не
обсуждалась, а без этого сложно говорить о ее высоком качестве. Надеюсь,
что такие дискуссии еще будут проходить в нашем обществе. Частные же
программы, перечисленные Вами, обсуждаются остро. Каждая из них
проводится в жизнь с большим трудом. На этом фоне модернизация страны –
это пока программа намерений.
Сложившаяся система социальных представлений, мировоззрение людей и другие
социально-психологические феномены играют важную роль в приспособлении
нового проекта к реальным условиям. Конечно, они полностью не
останавливают задуманный процесс инноваций, но очень серьезно его
изменяют. Здесь происходит и реальное взаимодействие: новый проект может
быть направлен на смену привычек, социальных стереотипов, а они, в свою
очередь, частично трансформируют содержание этого внедрения.
Мне хотелось бы сказать еще и о том, что содержание любого проекта
проходит испытание историческим временем. Это самое серьезное в череде
испытаний! Фактор времени в самой сильной степени изменяет содержание
того, что внедряется. Всякое новое не только не должно противоречить
менталитету народа, но ему необходимо вызреть в обществе, чтобы большой
части людей стало ясно, что без такого нового далее жить нельзя. Всякое
новое обычно имеет отношение, прежде всего, к активной части населения, и
с ней необходимо работать. Именно на ней нужно проверять действенность
своих предложений.
Еще раз хочу повторить, что всякая трансформация требует не только больших
усилий, но и огромного времени, которого у действующих политиков обычно
нет. Это может вести к лоббированию, насаждению недостаточно проверенного
и, как Вы говорите, к насильственной унификации.
– Как Вы относитесь к реформе системы образования, особенно базового
образования – средней школы? Можно ли считать, что предлагаемые реформы,
по своей сути, представляют классовый подход к образованию?
– Отношение к реформе системы образования в нашей стране можно кратко
выразить следующими словами: то, что сделано, – лишь начало разработки
системы современного образования в нашей стране, в том числе и на уровне
средней школы. Однако уже сейчас поиски и разработки того, что необходимо
внедрить, дополняются анализом существенных ошибок в том, что делается. И
очень хорошо, что такой анализ выполняется. Поэтому в целом реформу
успешной пока назвать нельзя. Мне думается, что здоровое ядро в
сложившейся системе образования в нашей стране должно устоять,
самосохраниться, несмотря на действия, близкие к разрушительным.
Что же вызывает настороженность в сегодняшней реформе системы образования?
Ее научная обоснованность вызывает большие сомнения. Создается
впечатление, что доминирует умозрительность, опора на так называемое
обыденное знание, здравый смысл, который, однако, может подвести, судя по
опыту предыдущих реформ. Это нужно иметь в виду и сейчас!
Настораживает отсутствие достаточной экспериментальной проверки того, что
внедряется, его надежной апробации. Здесь более всего пока подходит
поговорка «Главное – ввязаться в процесс, а там – будет видно!». В нашей
стране, как правило, содержание проектов разрабатывают одни специалисты,
внедряют другие, а реально управляют тем, что внедрили, третьи. В каких-то
случаях между ними существует согласованность, но всегда при этом остается
высокая вероятность появления рассогласований, а отсюда уже ничего
хорошего не получается. Каждый может действовать по своему усмотрению,
опираясь на свои прежние представления, а здесь уже налицо действие
психологического фактора.
Для того чтобы получить реалистичные, реализуемые программы подготовки
детей на уровне среднего образования, за последние годы был снижен их
уровень сложности. Оценка рассуждений, умственных операций,
свидетельствующих о степени понимания предмета, вытесняется из средней
школы, что совершенно недопустимо. Снижается также доля многовариантного
гуманитарного и социального знания в общем объеме подготовки. Этот список
можно продолжать.
И, наконец, чрезвычайно настораживает постепенное внедрение
высокодифференцированного образования в средней школе. У многих
специалистов это вызывает огромную тревогу! Я не спешил бы называть это
«классовым подходом к образованию», но существует очень серьезная
опасность поляризации общества, начиная с детского возраста, по уровню
получаемого образования. Последствия этого даже не обсуждаются.
В педагогике и психологии накоплен большой объем данных, свидетельствующих
о неравномерном развитии разных детей, о гетерохронности физического,
психического и социального развития одного и того же ребенка, и многие
другие факты. Поэтому нельзя подходить избирательно к образованию детей и
фактически закреплять то состояние, в котором они находятся на
определенном этапе своего развития, и от этого этапа задавать уровни их
возможного и, чаще всего, неточно предполагаемого развития.
Дифференцированность в образовании детей на уровне средней школы должна
достигаться формами дополнительного образования, и здесь имеются большие
возможности уже сейчас, более того, их можно увеличить, но нельзя вводить
разные системы подготовки для детей одного и того же возраста. Сколько
будет загублено реально одаренных и талантливых детей, трудно себе
представить! Сейчас имеется явный парадокс: избирательная,
дифференцированная система образования детей, с одной стороны, внедряется
для того, чтобы выделить одаренных и талантливых ребят из общей массы и
дать им специальную подготовку, а с другой – эта же система утопит,
погубит большую их часть, представители которой проявляют себя как
одаренные и талантливые люди в других возрастных группах. Хорошо известно,
что многие выдающиеся личности добивались лишь среднего успеха в школе и
вузе. Это невозможно игнорировать и уповать на то, что они сами пробьют
себе дорогу. Такой путь не перспективен!
– Как бы Вы охарактеризовали сложившиеся в нашей стране отношения
власти и науки? Как политическое руководство России рассматривает будущее
отечественной науки? Почему в российской истории сформировался, укрепился
и показал свою эффективность институт Академии наук?
– Отношения власти и науки в новейшей истории России никто серьезно не
анализировал и, тем более, не выстраивал на уровне общей государственной
политики. Это еще предстоит сделать при взаимодействии власти и органов
управления наукой, в частности, РАН. Однако нельзя при этом сказать, что
сегодня не происходит реформирование науки. Совершаются конкретные
действия со стороны Правительства, в частности, Министерства образования и
науки, которые в своей совокупности могут быть обозначены как реформа
системы управления РАН. Она была реализована в 2002 году и привела к
резкому (в два раза) сокращению числа отделений в системе Академии наук.
Произошло укрупнение Министерства, управляющего наукой, через объединение
с системой образования. Хорошо известно трехлетнее Специальное соглашение
между РАН и Правительством РФ 2006-2008 годов, направленное на сокращение
числа научных учреждений Академии и численного состава самих учреждений.
Последние изменения – это преобразование одного и открытие другого
отделений РАН в 2008 и 2010 годах. К сожалению, эти изменения
сопровождались снижением финансирования научной деятельности Академии
наук, что привело к установлению сметы расходов, практически не
позволяющей институтам РАН развиваться, приглашать на работу молодых
перспективных специалистов. Именно снижение финансирования оказывает
радикальное действие на развитие науки в системе Академии наук.
Я выскажу свое мнение относительно того состояния отечественной науки,
которое сложилось к настоящему времени. Создается впечатление, что
политические лидеры нашей страны ищут альтернативные РАН пути развития
отечественной науки, что может быть направлено только на дальнюю
перспективу, поскольку потребует значительно большего времени, чем
предполагается сейчас. Сам по себе поиск иных путей развития науки вполне
оправдан, но при этом недальновидным может оказаться неразвитие
сложившихся направлений в отечественной науке и, прежде всего, в
институтах РАН.
Академия наук в России как общественный институт действительно исторически
показала свою полезность, действенность и эффективность. Я уверен в том,
что она сможет и в будущем это доказать. Однако следует признать, что
Академия наук наиболее эффективно работала при условии не только
достаточного финансирования, но и проявления публичного внимания со
стороны руководства страны. Когда в истории нашего государства слова
властей по отношению к Академии наук не расходились с делами, отдача со
стороны ученых серьезно возрастала. Данный исторический опыт желательно
было бы учитывать и в настоящее время.
Хочется сказать еще об одном очень важном моменте. К системе Академии наук
нельзя относиться лишь функционально, инструментально, оценивая только
конкретные ее разработки. В истории России Академия наук формировалась как
феномен общей культуры страны и как важнейший атрибут государства, причем
сильного государства. Система Академии наук стала важнейшим общественным
институтом, наряду с органами управления и самоуправления, армией и
промышленностью, образованием и здравоохранением. И все остается
по-прежнему, а именно: сильного и современного государства в России не
будет без своей отечественной науки, такой же развитой и современной, как
само государство. В этом состоит большой смысл атрибутивного
государственного характера науки.
РАН по-прежнему представляет собой современное, системно организованное
ведомство, способное решать масштабные задачи. Развитие РАН должно стать
важнейшим компонентом модернизации, планируемой политиками. Я убежден, что
неизбежно наступит такое время, когда сильное современное российское
государство будет развиваться в тесной связи и во многом благодаря
современной развитой российской науке, центральным звеном которой
исторически будет оставаться Российская Академия наук.
– Какова, на Ваш взгляд, цель проводимой в настоящее время модернизации
страны? Является ли ее задачей рост национального богатства, благополучия
населения России, развития национальной цивилизации? Каково Ваше видение
модернизации общества, которая нам необходима?
– Когда речь идет о столь масштабных задачах, как модернизация нашего
общества, то при этом не может стоять какая-то одна цель. Их, безусловно,
много! Среди них находятся и те задачи, которые Вы перечислили. Что же при
этом является главным? Мне представляется, что в настоящее время делается
попытка системно изменить общий технологический уровень жизни в нашей
стране. При этом основной составляющей достижения такой общей цели
становится радикальное повышение технологического уровня российского
производства. Это во-первых. Во-вторых, современные технологии необходимо
сделать одним из приоритетных товаров на международной арене. И,
в-третьих, добиться изменения сложившегося образа нашей страны как
крупной, но преимущественно сырьевой державы.
Если прежде международный статус страны определялся наличием большой и
современной армии, ядерного оружия, высокоразвитой промышленности,
достижений в освоении космоса, то сегодня такую же функцию выполняют
высокие технологии. И нашему государству приходится с этим считаться.
Целесообразно выделить некоторые общие принципы, в соответствии с которыми
желательно выстраивать модернизацию такой громадной страны, как Россия.
Системность должна стать первым и главнейшим качеством разработки программ
модернизации и одновременно таким же качеством их реализации.
Модернизация должна иметь стратегическую направленность, ориентированность
на будущее. Сейчас нужно закладывать основы того, что эффективно сработает
спустя несколько лет, а сделать это можно только через модернизацию
современных систем науки, образования, обеспечения здоровья нации,
управления и самоуправления обществом и повышения его общей культуры.
Фактически речь идет о том, что заниматься необходимо не «латанием дыр» в
нашем российском обществе, а модернизацией стратегически важных
направлений общественного развития. При этом не хочу умалять значение
развития промышленности, энергетики, транспорта, связи, строительства,
сырьевых отраслей, но в этих сферах рывка нашей стране сейчас не добиться,
а если и добиваться, то придется платить дорогую цену, прежде всего за
счет асимметричного развития, что совершенно недопустимо для системно и
самодостаточно развивающихся стран.
Сколь бы важными ни были какие-то конкретные технологии (ядерные,
авиационные, информационные, нанотехнологии), нельзя концентрироваться на
чем-то одном. Под высокими технологиями необходимо понимать их очень
широкий круг, непременно включающий социальные, гуманитарные,
психологические технологии. На них еще недостаточно обращается внимание
политиков (они могут о них просто не знать) и, что самое непонятное,
специалистов, отвечающих за развитие технологий в российском обществе.
Если же иметь в виду ближайшее общественное развитие, то у гуманитарных
технологий имеются значительно большие перспективы по сравнению с любыми
другими. Отсюда следует, что качество разнородности, многообразия высоких
технологий должно быть соответствующим качеством
модернизации современного российского общества.
Развитие высоких технологий не должно
становиться самоцелью, а такая угроза все-таки существует. Ведь высокие
технологии могут порождать новые формы зависимости людей от составляющих
среды их жизнедеятельности. Поэтому физическое, социальное,
психологическое и другие виды благополучия как отдельного человека, так и
многочисленных сообществ и человечества в целом, должны стать реальными
целями современной модернизации.
В процессе разработки и реализации программ модернизации крайне важно
учесть опыт развития других стран, в том числе восточных: Японии, Южной
Кореи, Китая. Конечно, следует помнить, что их реформирование тоже
происходило по-разному. Максимальную европеизацию и американизацию своей
жизни допустили небольшие страны, такие как бывший Гонконг, Тайвань,
Сингапур. А вот более крупные государства – Япония и Южная Корея –
совершали модернизацию своей экономики, опираясь на национальную историю и
традиции. Таким же путем позднее пошли Китай и Вьетнам, которые сегодня
добиваются высоких результатов. Конечно, речь не идет о повторении их
пути, но изучение и использование такого опыта нам необходимо. Ведь мы
по-прежнему остаемся очень самобытной страной и самобытным обществом.
Никакой унификации, тем более по западному образцу, здесь не может быть, и
это важно учитывать в современной политике, в том числе в процессе
модернизации.
Всякая модернизация неизбежно будет приводить к серьезным изменениям в
обществе, государстве. Но невозможно допустить, чтобы это затрагивало
базовые ценности и идеалы нашего народа, нормы российской цивилизации.
Попытки совершить цивилизационный «слом» будут приводить к колоссальным
потерям в жизни нашего народа. И это, к сожалению, уже не однажды
случалось в отечественной истории. Нам реально угрожает регулярно
повторяющееся скрытое ползучее самоуничтожение нашего народа, которое, в
отличие от 1990-х годов, мы не должны допустить.
Главная опасность для модернизации сегодня – это повторение судьбы
перестройки и ускорения общественного развития 1980-х годов, повторение
негативных сторон трансформаций российского общества 1990-х годов.
Актуальная задача состоит в том, чтобы задать такие стратегические
ориентиры и ведущие направления модернизации, которые дадут отсроченные во
времени, но устойчивые положительные эффекты в развитии российского
общества.
Интервью провел Александр ЖИГАРЬКОВ
«Психологическая
газета: Мы и Мир» (№10[170]2010)
|
