Сегодня много говорится о неблагополучном душевном состоянии наших современников. Телевидение, радио и Интернет пестрят  историями о самоубийствах, драках с применением оружия и  преступлениях, совершенных пьяными людьми.

Статистика тоже не утешает. Проблемы с психическим здоровьем испытывают не менее 20  процентов населения во всех странах мира. По данным Национального комитета по психическому здоровью США, среди болезней, приводящих к утрате работоспособности населения, уже к 2020 году депрессия выйдет на второе место в мире.

В нашей стране все не менее печально. По числу самоубийств Россия занимает одно из первых мест на планете. По словам директора Московского НИИ психиатрии В.П. Краснова, в России за психиатрической, наркологической, психотерапевтической помощью ежегодно обращаются около 8 миллионов человек (то есть 5 процентов населения). Статистика структуры заболеваемости в столице свидетельствует, что от всевозможных расстройств адаптации, стресса с депрессивными, тревожными проявлениями, население Москвы страдает в большей степени, чем от тех болезней, которые традиционно считаются «психическими».

Получается, что жизнь устроена так, что людям очень трудно приспособиться к ней, поэтому они испытывают душевный дискомфорт, тревогу и страх, находятся в стрессовом напряжении, выплескивают на окружающих людей накопившиеся негативные эмоции. Причем эта способность адаптироваться к нормальной жизни уменьшается. Возможно, поэтому психиатры сегодня говорят о том, что многие люди балансируют на грани между здоровьем и болезнью. В США в подобном состоянии пребывает не менее 5-10 процентов взрослого населения, из которых три четверти составляют женщины. Желая справиться с душевным неблагополучием, такие люди начинают злоупотреблять алкоголем или наркотиками, пытаются покончить жизнь самоубийством.

В чем же дело? Жизнь стала тяжелее, чем прежде?

Ответить на этот вопрос очень сложно, потому что нам не с чем сравнивать. Психиатрическая, а тем более, психологическая терминология – порождение последних двухсот лет. Читали мы, например, у Пушкина, о некоей «хандре», которая могла замучить аристократа. Но понятия о депрессии или, к примеру, о стрессе тогда не существовало. А практика собирать статистику и проводить сравнительные исследования – вообще детище последнего столетия. У нас нет статистики уровня преступности в средневековой Вероне или картины психологического самочувствия людей, находившихся при дворе английского короля Генриха VIII со всеми его женами.

Мы не знаем, каким было мироощущение жителей Средневековья. Что чувствовали европейцы в XIV столетии по завершении эпидемии бубонной чумы, унесшей жизни почти 25 миллионов человек, то есть трети населения Европы? Сколько горожан страдали депрессией, страшились тоже заболеть чумой? А ведь были в истории человечества еще и психические эпидемии, которых сегодня нет. Одни только пляски святого Витта чего стоят, когда по европейским городам, от Германии до Испании, ходили толпы людей и, держась за руки, кружились, приплясывая и сотрясаясь. Говорят, что от красного цвета они возбуждались и неистовствовали, а вода их притягивала так, что некоторые бросались в воду и тонули. В дореволюционной России такое заболевание, как кликушество, тоже иногда приобретало характер эпидемии.

Нашим предкам повезло, что у них еще не было телевидения, каждый день обременяющего души граждан информацией об авариях, природных катаклизмах и диких преступлениях. Но на площадях средневековых городов был свой «телевизор» – эшафот или колесо, на котором регулярно четвертовали преступников, а останки оставляли на время для назидания и устрашения горожан.

А о чем говорят все эти изощренные пытки и убийства, удушения в темницах, отравления, к которым прибегали высокостатусные исторические особы из чувства ревности, зависти, мести и страха? Дикость, изуверство. О какой «эмоциональной стабильности» может идти речь? Если бы в те времена существовали психиатры и социологи, диагноз психическому состоянию феодального и раннекапиталистического общества был бы поставлен, возможно, более ужасный, чем сейчас.

Однако картина психологического неблагополучия жизни наших современников все же требует своего анализа. Почему пограничные расстройства психики приобретают такую большую значимость? По мнению профессора Алексея Евгеньевича БОБРОВА (Московский НИИ психиатрии), причина заключается в том, что мир становится более сложным. Информационная система, которую мы называем «нашим мозгом», «нашей психикой», не всегда в состоянии быстро найти правильное решение ситуации. Стоимость ошибки существенно возрастает. «Общество в ходе своего развития предъявляет все новые и новые требования к психике человека, к его личности, – считает профессор. – Планка требований к человеку поднимается, а его возможности остаются на прежнем уровне: он не может прыгнуть выше своей головы. В результате он не в силах соответствовать требованиям и автоматически оказывается за бортом жизни».

В наше время продолжается демонтаж традиционного общества. Его ценности подвергаются сомнению, а подчас высмеиваются и отрицаются. Общество фрагментируется, население не объединяет ни общее дело, ни организованная система взаимопомощи, люди изолируются друг от друга. «Подавляются некоторые естественные побуждения людей, такие как стремление к доверию, взаимовыручке, открытость, сочувствие, сопереживание, – отмечает А.Е. Бобров. – Поэтому я бы связал возрастание количества жалоб на страхи и тревогу с тем, что стало сложнее протекать эмоциональное взаимодействие между людьми. Живое, открытое человеческое общение превратилось в большую редкость.

В настоящее время наблюдается колоссальная динамика общественных процессов. При этом насаждается конкуренция, люди испытывают очень сильное социальное унижение, возрастает недоверие между ними. В общем, очень много страхов связано с тем, что не хватит места у “поилки”».

По мнению А.Е. Боброва, «в советское время не афишировались, замалчивались многие сведения об отклоняющихся формах поведения, персоналиях, поступки которых не соответствуют общепринятым нормам. Такая практика, скорее всего, способствовала обманчивой стандартизации представлений о «нормальной» психологической жизни общества. А сегодня, когда моральные критерии жизни вообще не определены, многие люди теряются».

Люди чувствуют неудовлетворенность тем, что происходит вокруг них, и с трудом переносят жестокость и пренебрежительное отношение к ним бездушной бюрократической машины. Возможно, чтобы компенсировать тягостное мироощущение, они пускаются подчас «во все тяжкие», демонстрируя моральную неразборчивость.

Свобода, особенно для молодежи, становится проблемой. Делать свой выбор в одиночку очень трудно, поэтому возникает растерянность. «Отчасти это связано с тем, что молодежь стала более инфантильной, отчасти – с тем, что более жесткими стали психологические условия существования. В значительной степени утрачены духовные, социально-культурные ценности.  Произошли большие изменения в семье, все чаще и чаще можно наблюдать новые формы полусемейных отношений», – считает А.Е. Бобров.

Как правило, в становлении личности молодого человека важную роль играет период, когда он  протестует против авторитетов или примыкает к какой-либо группе. «В Советском Союзе самоопределение в большей степени было ориентировано на протест, а сейчас – на идентификацию с группой», – рассказывает Алексей Евгеньевич. Образуются группы футбольных фанатов, политические движения, националистические группы, религиозные секты. «Само по себе группирование – это естественный процесс, – объясняет профессор. – Каждый молодой человек, взрослея, уходит от семьи, где он находился под опекой родителей. Но сразу стать свободным и независимым невозможно. Поэтому  молодой человек ищет эмоциональную защиту в группах сверстников, где нередко переживает новые для него сильные эмоции, например, при совместном распитии алкогольных напитков, играх в карты, гонках на мотоциклах или спортивных машинах. Все это создает иллюзию продуктивной деятельности, однако на самом деле выполняет определенные психологические функции. Чем больше люди чувствуют себя неуверенными во взрослом мире, тем более у них выражена тенденция к группированию. К сожалению, в наших условиях агрессивного общества активность группы часто приобретает агрессивный компонент».

В зависимости от биологических предпосылок, молодые люди с разной скоростью  проходят этап группирования. Задача общества заключается в том, чтобы они как можно быстрее взрослели, не «застревая» на этом этапе. «Преодолеть группирование можно путем ряда воспитательных мероприятий, – рассказывает Алексей Евгеньевич. – Есть старые, хорошо известные рецепты: формирование ответственности, участие в напряженной интеллектуальной деятельности, вовлечение в трудовые отношения». Молодой человек должен иметь возможность проверить себя, доказать, что обладает качествами, присущими зрелому человеку, – умеет раскрыть свои способности, достигать поставленных целей, управлять обстоятельствами. К сожалению, сегодняшняя социальная политика не ориентирована на решение этих проблем, не помогает подросткам и юношам своевременно достичь социальной зрелости. Между тем, это очень важный момент, без которого не может сформироваться идентичность. «Полноценно функционирующее общество нуждается в зрелых людях, которые понимают свою принадлежность к определенной культуре, профессии, гражданству. К сожалению, сегодня этого нет. Более того, в связи с общим регрессом психосоциальных отношений в нашем обществе,  архаичные формы объединений людей  только усиливаются и расцветают», – считает профессор.

Разве не о регрессе общественной жизни чуть ли не на феодальный уровень свидетельствует подбор кадров по принципу лояльности, родственности, клановости? То, что у нас сегодня мягко формулируют как «отсутствие социального лифта»? Или использование полурабского труда азиатских гастарбайтеров?

Как же психотерапевты могут помочь людям? «Решение этого вопроса, конечно, в большой степени социальное, – считает А.Е. Бобров. – Я полагаю, что если начинать заниматься психопрофилактикой в обществе, то, с одной стороны, надо обратить внимание на образование, а с другой, принять определенные управленческие решения, которые создадут возможности для улучшения социально-психологической жизни. У нас не хватает пространства для полноценного психологического существования людей.

Если говорить об образовании, то, во-первых, надо вернуть в школу преподавание математики в прежнем объеме. Реплики о том, что нам не нужна высшая математика в средней школе, просто убийственны, потому что эта наука закладывает основы для формирования целого ряда важнейших когнитивных функций.

 Я понимаю, что надо развивать и то, что раньше называлось “эстетическим воспитанием”, – а на самом деле, позитивным эмоциональным отношением к жизни.

В школе нужно больше внимания уделять общению и воспитанию детей, а также развитию форм самоуправления. Потому что немало ребят остается изолированными вследствие неравномерности развития и так называемых “социальных фобий”».

О социальных фобиях заговорили недавно. Казалось бы, страх перед различными социальными ситуациями испытывают только взрослые, только они боятся, что их подвергнут критике и станут подшучивать над ними. Однако впервые такой страх может появиться чуть ли не в десятилетнем возрасте. Ведь школа становится первой в жизни ребенка моделью социальных взаимодействий, и адаптироваться к ней получается не у всех. Тревога затрудняет обучение и общение, и некоторые дети с социофобией даже отказываются ходить на уроки. Понятно, что если с ними не заниматься в этом возрасте, то у них могут возникнуть большие проблемы во взрослой жизни. Поэтому сегодня необходима активная профилактическая работа психологов в школе.

«Конечно же, должны быть наполнены психологическим содержанием демократические нормы, – считает А.Е. Бобров. – Одна из популярных концепций на сегодняшний день – это развитие местного самоуправления. А для того, чтобы ее реализовать, необходимо, в частности, создать определенные условия, в том числе экономические, чтобы люди имели возможность после работы отдыхать, взаимодействуя между собой. А сегодня эксплуатация и интенсификация труда увеличивается настолько, что для людей отдых после работы становится недоступной роскошью. Работа отнимает три четверти свободного времени! Нужно серьезнейшим образом ревизовать условия труда людей с учетом психологических разработок в этой области».

Психологическое здоровье общества в целом зависит от душевного благополучия разных возрастных  и профессиональных групп, в частности, от психологического здоровья  бюрократии. Ведь многие общественные проблемы могут иметь психологические аспекты, которые почему-то не учитываются. Алексей Евгеньевич привел в пример проблему коррупции: «Нередко люди стремятся к получению неконтролируемо большого количества денег не из экономической необходимости, а в целях поддержания своей самооценки. Существует достаточно большая категория людей, обладающая властными, распределительными полномочиями, которая имеет несбалансированную, заниженную самооценку, и единственным средством повысить ее  становится получение все большего количества материальных ценностей и все большего потребления».

Мощный поток негативной информации, льющейся с экранов телевизоров, создает у зрителей образ неблагополучного мира, рождает пессимизм. Они не видят перспективы развития общества, плодов созидания; как случайный гость, только изредка мелькнет на экране прекрасное. Так люди не получают возможности испытать радость, гордость, надежду. Эти простые, но столь необходимые человеку эмоциональные переживания заменяются созерцанием бесконечного потока низкокачественных развлекательных программ, в которых нет запретных тем.

«Пограничные расстройства приобретают такую значимость именно вследствие повышения требовательности к человеку, к его психическим функциям. Общество апеллирует к психиатрам и психотерапевтам, чтобы они помогли людям восстановиться. Но надо отдавать себе отчет, что решение этого вопроса в большой степени социальное. Что же касается возможностей психологии и психотерапии, то они на сегодняшний день все в большей степени приобретают модифицирующие терапевтические функции, связанные с личностным ростом человека, с обогащением его психологических функций и способностей. И в этой области мы действительно многое можем сделать».

Интервью провела Ольга ЖИГАРЬКОВА

 «Психологическая газета: Мы и Мир» (№11[183]2011)