Сегодня у нас в редакции особый гость - человек, на долю которого выпали нелегкие испытания. Он сумел достойно ответить на вызовы судьбы, встать над личными проблемами и протянуть руку помощи терпящим бедствие. Валерий Федорович Неземский – председатель Межрегиональной общественной организации «Эхо войны» –и сам в детстве пострадал от последствий войны. Организация «Эхо войны»возниклане на деньги иноземных благотворителей и не по указке сверху. Это инициатива самих потерпевших, которые осознали, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Юрист по образованию, человек железной воли и больших организаторских способностей, В. Ф. Неземский взвалил на свои плечи нелегкую задачу объединения потерпевших от войны в детстве. Каждый, кто ходил тропою бюрократических инстанций в нашей стране, способен оценитьмужество его поступка.

- Валерий Федорович, у Вас имеется большой жизненный опыт: инвалидность получили в 1941 году, позже, будучи незрячим, смогли закончить институт, всю жизнь проработали юристом во Всероссийском обществе слепых, оказывали помощь нуждающимся. С Вашей точки зрения, сегодняшнее государство является социально ориентированным?

 - К сожалению, государство наше нельзя назвать социальным. Хотя в 7-ойстатье Конституции прямо записано: «Российская Федерация — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». А в статье 2-ой сказано: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью».

  Впрочем, следует отметить, что в последний год власти стали делать какие-то многообещающие заявления. Пока это одни проекты. Говорят, они в стадии развития. Не поздно ли опомнились? Потери населения огромны и восполнимы ли они?! Надо было начинать с самого начала, когда заявили о так называемой перестройке, но наши элиты были заняты более насущным – делили деньги, строили капитализм, осуществляли чубайсовско-гайдаровские реформы. Не до того было. А люди у нас никогда собственности не имели, бросились на эти ваучеры, стали приватизировать квартиры и у кого что было, а удержать не смогли. Итог печальный - развели бомжей, чудовищную детскую беспризорность.

 - Наверное, государство, учитывая специфику предлагаемых реформ, должно было обеспечить защиту своего населения от криминальных сил?

 - Защиты никакой не было. Появились охотники за этими квартирами. Людей лишалине только собственности, но и жизни. Самое главное социальное поражение общества -потеря целой социальной группы. Это те, кто поднял своим трудом страну из руин, кто построил социализм. А он ведь и в самом деле был построен, по всем позициям: и по образованию, и по здравоохранению, и по социальной защите. Даже по пенсиям. Когда подняли пенсии до 132 рублей, я решил, вот поработаю пару лет и уйду на пенсию, этих денег мне будет вполне достаточно, чтобы больше не работать. Но судьба по-другому повернула – грянула «перестройка». Все полетело в тартарары, заморозили все наши сбережения и «гробовые деньги», в том числе. Сейчас приняли постановление: наследники могут что-то получить. А что они могут получить? Какую-то тысячную долю того, что было нами, пенсионерами, накоплено?! А ведь я на отложенные деньги мог купить и машину, и жил я не на последние, носил добротные костюмы, хорошую кожаную обувь. Две мои дочери получили высшее образование и были трудоустроены. Одна дочь работала врачом. Сейчас же инвалиду вырастить двоих детей, дать им хорошее образование и, тем более, трудоустроить после института не под силу – это из области фантастики. Дети наши голодными никогда не были, хотя критики прошлого говорят о проблемах с продуктами. Но каково происхождение этих проблем, и в какой момент они возникли? Да и проблема проблеме рознь. Инвалиды имели транспортные льготы. Любой работающий мог позволить себе путешествие из Москвы во Владивосток поездом или самолетом. А сейчас студенту из обычной семьи, не из семьи олигарха или чиновника, дорога практически недоступна. А если студент инвалид, он не сможет после сдачи сессии съездить к матери. Сегодня это роскошь. У нас, у слепых, была повышенная стипендия. На эти деньги можно было жить, полностью отдавая себя учебе.

  Заявленные социальные программы, конечно же, должны быть. Рождаемость крайне важно поднять. Люди умирают массово. Старое поколение, носители прежних моральных принципов, скоро уйдет. Идеология будет меняться кардинально. Телевидение, которое в народе недаром зовут «дурящиком», дурманит молодежь, да никто из молодых в политику и не лезет, поскольку не понимает ситуации, в которой оказались. Они смотрят то, что мы вряд ли будем смотреть. Фильмы показывают в основном американские, а они чужды нам, не патриотичны. Правящий класс с наслаждением гоняет по ТВ взятую на прокат фразу: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». Чего можно ждать от таких глупцов? А может, и хуже того, предателей. Аведь ситуация в стране удручающая. Пустуют деревни, а еще совсем недавно мы были производящей сельхозпродукцию страной. Вымирает более миллиона человек в год, не имея сил выжить в сложившейся обстановке. За пределами Москвы можно встретить целые населенные пункты, жителей которых полностью можно отнести к одичавшим людям: одеты, как правило, в отрепье и питаются отбросами. Многие призывники читать и писать не умеют или делают это с большим трудом. Принципов моральных не имеют. А разве можно было еще 15-20 лет назад представить, что будут убивать и сжигать священников? Чего стоит такая социальная политика государства?! Не по словам, по делам его судите…

 - Валерий Федорович, как социальная политика отражается на людях, которые входят в общественную организацию «Эхо войны»?

 - Уже много лет я добиваюсь внесения поправок в новый пенсионный Закон. Ведь есть целая категория граждан, которые пострадали от последствий войны, но остались сегодня без реальной поддержки. Это дети, подорвавшиеся на боеприпасах времен Великой Отечественной войны. Эти инвалиды не учитывались и в законе 1956 года, и в пенсионном законе 1990 года. Лишь в законе 1991 года Российской Федерации было упоминание об этой категории.

В СССР пострадавших в детстве от войны было более 30 000 человек. И тогда было принято решение, что перерасчет пенсий будет сделан этой категории, наряду с инвалидами войны, в сторону увеличения. Я тогда возглавлял юридическую секцию при Центральном правлении ВОС, и мы подготовили свои предложения. Я начал свои хождения к Спасским воротам - там была кремлевская канцелярия. Вскоре стал получать коллективные письма из регионов. И тогда я понял, что усилия людей нужно объединить, и возглавил эту работу. А в 1994 году мы создали Московскую общественную организацию «Эхо войны». Затем к нам присоединились Новгород, Волгоград, Псковская область, Смоленск, Брянск, Ростов-на-Дону. Они вошли в межрегиональную организацию и теперь руководствовались единым уставом. Организация окрепла, выросла активность ее членов, на местах стали обращаться к губернаторам, мэрам. Первыми добилась льгот наша московская организация. В 1994 году в мае Юрий Михайлович Лужков подписал распоряжение, и нам стали доплачивать 185 рублей к пенсии. И мы очень ему благодарны: он первый пошел нам навстречу. Следуя нашему примеру, организации в Воронеже, Ростове, Питере тоже добились льгот. Необходимо было консолидировать усилия, и мы обратились к правительству. Я непосредственно этим занимался. Большую помощь нам оказывали О. Н. Смолин, С. В. Калашников, они тогда работали в Федеральном Собрании. Наконец, в1994 году была принята специальная статья 110-я пункт «к», где была сделана запись «дети инвалиды, пострадавшие от военных действий» и нам назначили прибавку к пенсии 185 рублей, уже по федеральному Закону. Так что у нас в Москве положение улучшилось. Но как только поменяли пенсионное законодательство в 2002 году, мы все потеряли. Нет статьи и нет пенсии!

 - То есть целая социальная категория осталась опять без поддержки государства?

 - По новому Закону 2002 года «О трудовых пенсиях» нам ничего не стали платить. Мы собирали подписи, я не вылезал из профильных комитетов Государственной Думы, шли письма из регионов, и случилось тут событие – 60-летие блокады Ленинграда. Собрали там Госсовет, где выступил губернатор Ростовской области В. Ф. Чуб. Он обратил внимание на то, что целая социально категория осталась без поддержки. Была реакция Президента. Он предложил внести изменения в федеральный Закон о ветеранах. В результате Закон №36был подписан 9 мая 2004 года. Он приравнял граждан, получивших ранения и контузии в детстве, к ветеранам войны. Но, к сожалению, этот Закон лишь частично применяется к лицам, которые получили контузии и увечья в период войны. Под действие закона не попали пострадавшие после 9 мая 1945 г., а их было большинство. И до сих пор, несмотря на наши обращения, никаких подвижек в этом вопросе нет.

О принятии поправки я сообщил в регионы: обращайтесь в соцзащиту, оформляйте документы. Стали кое-где уже выплачивать пенсию. Вдруг месяца через четыре Волгоград дает сигнал: отнимают пенсию, аннулируют удостоверения. Был обвал писем в Верховный суд от пострадавших. Но суд отказал в удовлетворении. А мы ведь обращали внимание различных организаций на эту «неточность». В комитете ГД, возглавляемом Ковалевым, обещали, что все учтут, но почему-то формулировка осталась без изменения.

Причина этого понятна – таким образом серьезно сокращается число нуждающихся в государственной поддержке.

Ведь в основном дети подрывались на снарядах после 1945 года, когда из землянок вылезли и на минные поля попали, стали поднимать эти «игрушки» и получать свои увечья. Но ведь к 1-му января 2002 г. нас оставалось всего-навсего 6500 таких калек. Сколько нас сейчас – неизвестно. Такие данные уже не дают.

 - Но ведь дети продолжают подрываться на снарядах, поскольку снова происходят вооруженные конфликты. Получается, что государство делает вид, что нет этой проблемы?

 -У нас в Уставе записано: «…от последствий Великой Отечественной и других войн». А чиновники не считают войну на Кавказе войной. Для них это конфликт. Как объяснить это родителям пострадавших? Я писал, конечно, письма в соответствующие инстанции. Ведь страдают дети не только на Кавказе - взрываются военные склады на Дальнем Востоке и др. Необходимо принять соответствующий законодательный акт.

 - Но ведь чиновники и партийные деятели трубят о социальной направленности нашего государства?

 - Нет такой направленности, а по всем статьям идет сокращение социальной поддержки населения. Не является наше нынешнее государство социальным, и это секрет Полишинеля! Пенсии мизерные. Если по старому законодательству1956 года инвалиду полагалась пенсия 75% от заработка, по старости – 55%, то сейчас - 28%. Какая же тут социальная направленность?! Почему же у наших чиновников пенсии составляют 75% от заработка? У них и зарплаты совсем не маленькие. Это вопиющая социальная несправедливость. До подавляющей части населения им нет абсолютно никакого дела. Какая уж тут демократия. Даже нет вектора в эту сторону. Они заняты сейчас совсем другими делами.

 - А как ощущает на себе социальную политику ВОС - Всероссийское общество слепых?

 - ВОС всегда было самой богатой среди всех общественных организаций. Оно имело свою собственность. В ВОС числится около 220 тыс. инвалидов. В Москве – около 15.000 человек, а на предприятиях работает не более 1.500 человек. Молодежь не идет работать на предприятия, там остались только старики. Молодежь не может работать руками, она даже обслуживать себя не обучена. Раньше ВОС курировало школы-интернаты для слепых детей, в Центральном правлении (ЦП) был специальный отдел, были мастерские, где готовили кадры для предприятий ВОС. Все это еще недавно было. Положение таково, что предприятия ВОС стали не конкурентоспособными. Сбыта продукции нет! Многие предприятия убыточны. Председатель ЦП ВОС неоднократно вел переговоры с В.В. Путиным, и Президент обещал госзаказы. Так, как это существует в США. Пентагон размещает заказы на предприятиях инвалидов - только там выпускают бляхи, ремни и прочую мелочевку для Пентагона. И никакое другое предприятие эту продукцию выпускать не имеет права. Вот и нам обещал наш Президент размещать госзаказы, но все остается по-прежнему. ВОС, конечно, приспособилась. Есть собственность, есть функционеры. На них хватает. Они сейчас все сдают в аренду, за счет этого и живут.

 - Но почему остальные молчат, должности ведь выборные?

 - Председатели местных организаций выбираются по указанию сверху, по указанию функционера. Не угодишь - тут же снимут. Выборность заменена фактическим назначением. ВОС сегодня - умирающая организация. А как там поступают с недвижимостью? Здания разваливаются потихонечку, привлекают инвесторов. Стройте на паритетных началах, а по закону, если ты построил, имеешь право и на половину земли. И получается, что землю мы потихонечку распродаем. Об этомпредупреждал депутат Думы О. Н. Смолин. А сколько в свое время было приложено усилий по закреплению земли за общественными организациями!

 - Валерий Федорович, расскажите о своей работе в ВОС.

 - Во Всероссийском обществе слепых я проработал 52 года. Учился на вечернем отделении ЮЗИ, 4 раза в неделю ездил в институт. Общежития не было, жил у сестры. В 15-ти метровой комнате проживало 5 человек, я спал под столом. Пошел работать. После работы бежал в библиотеку, читал, платил 50 копеек чтецу, потом ехал на занятия и домой приезжал только в 12 часов ночи. А в 6 часов – опять на работу.

Закончил институт, а устроиться на работу по специальности было очень трудно. Куда я только ни обращался, даже в райком партии ходил. Но мир не без добрых людей. Бывший Председатель городской организации ВОС Иван Федорович Глазыкин работал тогда юрисконсультом. «Валера, - говорит, -мне уже тяжело три организации обслуживать, бери одну из них – Музыкально-эстрадное объединение». Практику я, конечно, получил колоссальную. Потом мне дали еще точки: в Люберцах,в Тушино. А в 1964 году меня взяли в городское правление ВОС. Мне это было удобно, да и платили больше. Общественной работы выполнял очень много: был и председателем товарищеского суда, и председателем первичной организации, возглавлял народный контроль. В 1975 году ввели единицу юриста на предприятиях ВОС, мне досталось Учебно-производственное предприятие №6. Платили хорошо, 125 рублей оклад, 40% премия, дали секретаря с окладом 90 рублей. Сколько там дел прошло через мои руки!

  Много я работал по подготовке Закона о защите прав инвалидов. Значительная часть наших предложений вошла в этот Закон.

  С 1985 года в течение 10 лет я добровольно и бесплатно выпускал звуковой «Сборник действующих нормативных актов для юристов, директоров и председателей профкомов». Студенты, которые учились по моим сборникам, до сих пор вспоминают их с благодарностью. Под моей редакцией вышли два сборника «О льготах инвалидам войны и труженикам тыла».

 - Валерий Федорович, расскажите о себе, о своих корнях.  

 - Родился я в многодетной крестьянской семье в 1932 году в селе Пехлец Рязанской области. Нас было семь человек детей. Я самый младший. Одна сестра работала в Ленинграде, две других – в Москве. Старший брат Иван заведовал «Табакосоюзом». Среднего брата, Василия, в 1938 году взяли служить на границу, под Брест. Он участвовал в Польской кампании, был ранен, потом его послали на Финскую войну, пропал без вести в начале Отечественной. Другой брат, Николай, закончил Подольское пулеметное училище. Прислал весточку уже из Степанокерта: писем не будет, не ждите. В 1942 году объявился в госпитале, вернулся из Ирана. После госпиталя командиром пулеметной роты перебросили в Чечню. Ив 1942 году в сентябре он погиб, обороняя от немцев подступы к Грозному. Посмертно был награжден орденом Великой Отечественной войны. Старший брат Иван был политруком, воевал под Москвой, под Воронежем был ранен, и его отправили в Минусинск в госпиталь. После госпиталя попал на переподготовку. На 1-й Белорусский фронт отправился командиром артиллерийского взвода, в звании старшего лейтенанта. Был рядом с домом пару дней. А 16 октября 1944 года погиб под Варшавой. Сестра в Ленинграде работала в госпитале, попала под бомбежку и погибла в 1942 году.

  А отец мой в двух войнах участвовал. В японскую воевал. Всю империалистическую, три года и восемь месяцев, отбарабанил. Под Железными воротами был дважды ранен: в атаку штыковую пошли, мизинец оторвало, пуля разрывная под сердце вошла, под лопаткой вышла, яма с кулак. Но его не отпустили домой, воевал до последнего дня войны, был награжден за храбрость тремя солдатскими Георгиевскими крестами. С войны привез кружечку, из нее чай пил, и фляжку солдатскую, а на ней была надпись по-немецки «Кайзер» и каска с рогами нарисована. Такие вот трофеи были при нем.

- Валерий Федорович, когда Вы получили ранения, и как это произошло?

- Недалеко от нашего села проходил фронт. Скопин уже был занят немцами. За околицей дорога «Москва-Воронеж», а рядом другая – «Москва-Куйбышев». Круглые сутки шли войска, самолеты немецкие заходили и стреляли из пулеметов, особенно вечерами. Постоянно зенитки стреляли. Часто горела железнодорожная станция. На г. Горький пролетали немецкие бомбардировщики, бомбили заводы. Зарево большое было. Войска у нас стояли, военный аэродром находился неподалеку. Склады с боеприпасами кругом. Но работа в школе не прерывалась. Это уже в декабре наши войска в наступление перешли. А я 2 декабря 1941 года подорвался. Пришел из школы, понес книжку почитать однокашнику. Пришел к нему с книжкой, смотрю, а он штуковину какую-то разбирает. Я только варежки снял, а мать его говорит: «Вовка никак за стол есть не садится». –«Сейчас разберу, тогда и буду кушать», - Вовка говорит и показывает мне эту штуковину: крылышки алюминиевые, стержень латунный. Я осмотрел железяку и передаю ему назад. Краем глаза вижу - у него на коленях еще какая-то «дура» лежит. Я только раскрыл рот, хотел у него спросить - и тут вдруг что-то сверкнуло. В ушах зазвенело, темнота наступила, к стенке меня прижало, и все.

  Девчонку искалечило, Вовку разметало по комнате. Я помню только, что палец у меня оторвало, кровь течет, не вижу ничего. Я заплакал и потерял сознание. Вот таким образом я стал калекой.

Потом уже узнал, что Вовка где-то детонатор к авиабомбе стащил. Еще три штуки под окном нашли. Как они не сдетонировали? Возле дома - склады с боеприпасами.

  А потом пошли похоронки: одна за другой. Из Питера прислали – сестра погибла, потом Коля погиб. От среднего брата ни слуху ни духу, пропал на границе под Брестом. Меня сестры забрали в Москву, в школу-интернат для слепых. В 44-ом пришла похоронка, погиб Ваня.

Родители мои много пережили. Остались вдвоем. Отец умер в 1952 году, и мать взяли к сестре в Москву. Мы получали за Колю пенсию на троих 480 рублей. Вот благодаря этой пенсии только лишь и выжили.

Женился, у жены был небольшой остаточек зрения, в 1959 году получили комнату. Родились у нас две дочери. Я деньги зарабатывал, а   детьми и хозяйством занимались вместе. Дочери выросли, обе получили высшее образование, внук уже юристом работает, еще двое внучат подрастают. Слава Богу, мне как члену семьи погибшего в 1965 г. дали трехкомнатную квартиру. Советской властью я доволен. И учиться помогала, и материально нам легче жилось, и без угла не оставила. Сейчас же полный развал. Нынешняя социальная политика государства никуда не годна. Прежде пенсии были маленькие, но льготы большие были. За детский сад платили 15 рублей, 12 рублей стоила путевочка в дом отдыха, да и в санаторий она не такая дорогая была. Дорога была доступна каждому, в любой конец Советского Союза. У всех была работа. Люди жили, отдыхали, были довольны. А теперь нас стараются убедить, что Советская власть никуда негодная, что было все плохо. Считаю, что социализм не сказал еще своего последнего слова.

С В.Ф. Неземским беседовал Александр Жигарьков 

 «Психологическая газета: Мы и Мир» (№1[125]2007)