|
Загадочное явление, этот стресс. По прогнозам Всемирной организации
здравоохранения, к 2030 году смертность от последствий негативного влияния
стресса выйдет на второе место.
Но жизнь без стресса невозможна. Что делать, чтобы жизнь была насыщенной,
но напряжение не переливалось через край, не надрывало сердце?
«Конечно, страх, депрессия, возникающие при стрессе, могут привести к
болезням, а потом даже и к смерти, но приятное напряжение – стресс любви,
стресс творчества, стресс ликования – для здорового организма только
полезны», - считает специалист по стрессу Леонид Александрович КИТАЕВ-СМЫК.
– В тибетском трактате «Джуд-ши» есть фраза,
что существует четыреста болезней, из них сто – ненастоящие. Они могут
пройти сами, если исчезнет причина, вызвавшая их, но если лечить, они
пройдут быстрее. Имеются в виду как раз болезни стресса. И поэтому
психология, психотерапия, органы социального управления должны
предпринимать меры для предотвращения болезней стресса и смерти от него,
– говорит Леонид Александрович.
– Сразу скажу, что на протяжении
существования человечества были выработаны методы борьбы с внезапной
смертью.
Самое простой пример демонстрирует пословица
«Кончил дело, гуляй смело». Здесь каждое слово носит директивный характер.
Во-первых, у каждого человека должно быть
дело. От безделья возникают не осознаваемые человеком информационные
комплексы социальной ненужности, которые провоцируют «болезни
самоуничтожения».
Следующая формула – «кончил дело». Всякое
дело не должно быть беспрерывным, бесконечным и поэтому как бы лишенным
перспектив на победу. Оно должно иметь окончание, и успешное окончание.
Если человек ощущает бесперспективность работы, у него тоже могут
возникнуть болезни стресса.
Теперь дальше – «гуляй смело». Намного лучше,
если окончание дела будет отмечено ритуальной радостью, к которой готов не
только сам человек, но и окружающие его люди. Для этого имеются уже
накатанные традиции празднования, карнавалы, когда можно порадоваться
успеху и отрешиться от того, что еще не сделано, не завершено, отрешиться
от бед, которые еще не предотвращены.
– Недавно увидела свет Ваша монография
«Психология стресса. Психологическая антропология стресса». Она вобрала в
себя все, что Вы сделали в области стресса? Что бы Вы отнесли к наиболее
важным своим открытиям в этой области?
– Конечно, книга вместила далеко не все. Не
вошли труды, посвященные стрессу у животных, малой частью вошли работы по
стрессу войны, которому у меня посвящена книжка «Стресс войны. Фронтовые
наблюдения врача-психолога». Нет в монографии и других работ, которые
связаны с психологией труда – в частности, на атомных электростанциях.
Для меня очень важно, что книга вообще
увидела свет, потому что вышла она с огромным трудом, просто чудом.
В этой книге изложено то, что я называю
основанием, или даже свершением Общей теории стресса, разработанной на
базе уникальных экспериментов, в которых мне посчастливилось участвовать,
быть их инициатором и организатором.
Хочу остановиться на двух очень актуальных
темах, которые я подробно разбираю в монографии.
Одна из них – это стресс творчества, стресс
вдохновения. Истинное творчество всегда
эмоционально. Оно использует и поверхностные, и глубинные резервы
организма. Для описания процессов, которые происходят при стрессе
творчества, я привлек свидетельства самих творцов – Пушкина и
Маяковского, результаты их экспериментальных наблюдений над собой.
Вторая вечная проблема – это явление,
названное мной еще в 1980-х годах «выгоранием души», «выгоранием
личности», «выгоранием персонала». Автором этого подхода была Кристина
Маслач.
– «Выгорание» – очень актуальная
тема. Давайте остановимся на ней подробнее. Чем «выгорание» отличается от
стресса?
– Если стресс бывает после какого-то тяжелого
события, разрушающего, перенапрягающего человека, то «выгорание души»
происходит в результате благополучной жизни, при которой человеку в
процессе профессиональной деятельности приходится тратить душевную энергию
на других людей.
Выгоранию подвергаются, прежде всего,
психотерапевты, врачи, продавцы, педагоги, чиновники и даже
администраторы, работающие с документами. Ведь жалобы и прошения требуют
душевного отношения к людям, которые их написали.
И хотя не было никаких неприятных, создающих
стресс переживаний, у человека возникает то же, что бывает при стрессе, но
со своей спецификой.
– Как можно определить, что ты общаешься с
«выгоревшим» специалистом?
– Выгорание души происходит поэтапно.
Первоначально это искреннее, но все же избыточное радушие в своей
профессии. Потом, когда такой человек старается все делать как можно
лучше, радушие постепенно замещается неудовлетворенностью той отдачей со
стороны людей, на которых он тратит душевное тепло.
И возникает «конфронтация с клиентом».
Человек старается, как прежде, выполнять свой долг, но если раньше это
сопровождалось чрезмерной душевностью, то теперь у него возникает
агрессивность по отношению к клиенту. Такой психотерапевт, например, идет
отдохнуть, попить кофе с коллегами и говорит им: «Черт, такая у меня
сегодня на приеме стерва была, сама тиранит своего мужа, а приходит ко мне
и просит, чтобы я поправил ее психическую деформацию». Дальше такой
человек может уже не сдержаться в выражении своих чувств при клиенте. А
среди заключительных фаз выгорания наблюдается то, что называется «потерей
ценностных ориентаций». То есть, по-русски, когда человеку становится на
все наплевать.
Западные ученые считают, что это необратимая
форма изменений личности. Но я считаю, что всегда самое худшее можно
исправить. И думаю так на основании результатов исследований, которые
провожу.
– Неужели можно «излечить» выгорание души?
– Знание сложной картины выгорания не дает
нам понимания, каковы его глубинные психологические механизмы. Что же
такое «выгорание» души? – Леонид Александрович берет в руки увесистый том
«Психологии стресса» и начинает листать его в поисках нужной страницы. –
Здесь мне хотелось бы процитировать выдающегося мыслителя прошлого века,
Владимира Ивановича Володковича: «Человек живет в мире иллюзий и не может
без них. Они в основе веры, надежды, любви. Выгорая душой, человек
лишается иллюзий наличия веры, надежды, любви. Сначала тает вера, и
человек наполняется чувством своей безотчетной несчастности. Потом улетает
надежда. У человека возникает наплевательское отношение ко всему.
Последней покидает человека любовь, а вместе с нею он теряет смысл жизни.
Только перебравшись в новый жизненный ареал, кардинально отличающийся от
прежнего, выгоревший человек может быть спасен новыми иллюзиями». То есть
в тяжелейшей форме выгорания может помочь смена жизни.
В моей книге есть и другая максима. Если
человек физически устал, ему нужно отоспаться. Если у него истощена
нервная система, ему нужно, подлечившись у невропатолога, съездить в
санаторий. Если у него душевная усталость, если у него выгорание души,
лучше сменить жизнь.
И многие люди, кстати, таким образом
спасаются, бросив насиженное место, хорошую должность, отправляясь в
путешествие.
Как ни странно, некоторые люди,
имевшие должности, получившие хорошее образование, спасаясь от выгорания,
уходили в бомжи. У Жоржа Сименона описан клошар, который, бросив
обеспеченную жизнь, скрылся от семьи, много лет обитал под мостом. Да и у
Льва Толстого в «Живом трупе» Федя Протасов сымитировал собственную
смерть, тоже, скорее всего, спасаясь от «выгорания души».
Чрезвычайно подвержены
«выгоранию души» люди, которые общаются с преступниками. Причем не
обязательно с профессиональными преступниками. Даже постоянно общаясь с
нормальными, в общем-то, людьми, которые совершают правонарушения на
дорогах или дают взятки, сотрудники МВД подвержены катастрофическому
«выгоранию». Психологи МВД называют его «деформацией личности сотрудников
отделов внутренних дел». Это выгорание не учитывают во время нынешнего
«наката» на МВД.
-
Могут ли вызвать
стресс, деформировать душу зрителя криминальные передачи с изображением
кровавых смертей и преступлений, которые в избытке демонстрирует наше
телевидение?
-
Конечно, может. Дело в
том, что средства массовой информации сейчас вынуждены финансово
обеспечивать свою профессиональную деятельность. И для этого им
предоставлен жидкий ручеек поступлений денег от рекламы. А рекламодателям
нужно как можно больше зрителей и читателей.
Есть два способа привлечения
аудитории, когда при подаче информации не «замыливается» глаз. Первое –
это любые опасности, катастрофы. У человека, услышавшего о них,
обязательно пробуждается рефлекс самосохранения, выражающийся во внимании
к тому, что произошло. В подсознании у него проектируется предотвращение
таких неприятностей для себя и одновременно возникает комплекс победы,
чувство радости, что это произошло не с ним.
Есть и второй способ
привлечения аудитории. Это секс, спасающий род человека от исчезновения.
Поэтому сексуальные образы, сексуальные сцены оказывают мощное воздействие
и всегда пробуждают внимание и интерес.
Но в результате возникает
культурная деградация общества. Потому что развитие культуры общества,
развитие души отдельных людей всегда базируется на позитивной информации,
на примерах. Каким примером может служить для нас то, что в Аргентине
разбился самолет? А пример позитивный, что где-то родилась тройня,
построен дом, в котором замечательно живут люди – в наше время может быть
отторгнут потребителями средств массовой информации: «У меня все плохо,
зачем я буду думать о хорошем? Я же не смогу этой информацией
воспользоваться!».
Тем не менее, именно
воздействие на умы людей благими примерами, с учетом менталитета нынешнего
человека, с адресацией к тем или иным возрастам, социальным слоям, с
использованием специальных методов – совершенно необходимо для сохранения
и развития культуры нашего общества. И отдельные способы такого
воздействия описаны в моей книге.
-
Сейчас много говорят о коррупции чиновников.
Может быть, проситель, столкнувшись с «выгоревшим» чиновником,
инстинктивно понимает, что привлечь его внимание можно только взяткой?
- Конечно, у чиновников может
быть выгорание души, оно непременно происходит. Беда в том, что выгорание
нынешнего чиновничьего аппарата резко усиливается благодаря той идеологии,
которая сложилась в нашем обществе.
Когда говорят, что у нас должна
быть идеология, что у нас ее нет – это неверно. У нас существует мощная
идеология – идеология людей «последнего времени», людей гибнущей страны,
когда нужно схватить последнее и удрать. Или усидеть на последнем плоту,
где припрятано то, что присвоил и награбил. Я не считаю, что страна
гибнет, но идеология эта есть, и ей подвержены многие люди. А действующим
механизмом, ее приводным ремнем стало именно чиновничество. Быть
чиновником и не быть коррумпированным – я думаю, сейчас невозможно, потому
что такой человек будет просто отторгнут из своего сообщества как
непригодный и лишний. Ведь он пробуждает совесть, а зачем совесть, если
она мешает жить в соответствии с господствующей идеологией?
Коррумпированность в
значительной мере защищает чиновничество от катастрофического выгорания.
Приобретая незаконное имущество, незаконные деньги, они защищают свое
будущее. Каждая взятка для них – символ победы, завершающей «дело».
- Обычно в пример приводят
Китай, где расстреливают коррумпированных чиновников...
- Так расстреливают же, значит,
есть коррупция!
В каждой стране используют те
механизмы, которые оптимальны с учетом культурных традиций. Культурные
традиции – это ведь не только оборки на платье и музейные ценности. Манера
давать или не давать взятки – тоже культура.
Надо учитывать, что Китай (а я
там недавно был) – это совершенно другая страна. И при всем своем
разнообразии китайцы совершенно не похожи на русских. Главное, что их
отличает от нас – это то, что они все находятся в состоянии «вынужденного
воодушевления». Это не совсем удачное выражение, но я не смог найти более
точное.
Вынужденное воодушевление,
напряжение в ожидании успешного будущего разлито в их лицах, ощущается в
их пантомимике. И когда я приехал оттуда, то именно по контрасту с Китаем
вдруг увидел жуткую безнадежность, бесперспективность, отчаянное
напряжение, которые разлиты в выражении наших лиц, проявляются в наших
движениях и в мыслях. Осознание этого оставило у меня чувство не то что бы
печали, а какой-то горестной смятенности.
Поскольку в Китае мир иной и
люди иные, то и коррупцию в наших странах не целесообразно сравнивать.
И еще интересный момент. Эта
вынужденная воодушевленность возможна только при самых лучших эмоциях,
эмоциях устремления к победе. Они создают необычайную сексуальность облика
китайцев, причем сексуальность выражается не в поведении, а в обыденной
жизни – в том, как они сидят, говорят, двигаются.
- В тридцатые годы
иностранцы, приезжавшие в нашу страну, также отмечали необычайное
воодушевление, разлитое в облике советских людей...
- Так было не только в
тридцатые годы, но и в сороковые послевоенные годы, я это отчетливо помню.
Настрой после одержанной победы и избавление от страха смерти, который был
во время войны, вызвали мощный взрыв позитивных эмоций с уверенностью в
будущем. В те годы все то, что я говорил о нынешнем Китае, присутствовало
и у нас. Причем в послевоенное время воодушевление было выражено даже
более энергично, более победно, чем сейчас в Китае.
У меня в книге, на мой взгляд,
изложен принципиально новый анализ последних дней жизни Иосифа
Виссарионовича Сталина, великого диктатора, создателя огромной империи под
названием Советский Союз. Я держал в руках дневниковые записи врачей,
профессоров, которые дежурили в те дни около него. Анализируя записи
объективных параметров умирающего вождя, я обнаружил, что он не только
знал, что действительно умирает, но и переживал тяжелейший стресс, понимая
жесточайшую катастрофу своей жизни, осознавая гаснущим сознанием, что
вместе с его смертью начнется распад величайшей империи, что и произошло,
в конце концов.
- Вашу новую книгу можно назвать
энциклопедией стресса. В нее вошли все исследования, в которых Вы
принимали участие. Какие из них Вам особенно дороги?
- Вы знаете, отношение к исследованиям
– как к детям: я их по-разному, но всех
люблю. И поэтому вспоминаю не то, что мне наиболее дорого, а наиболее
экзотично: где я был каким-то небывалым, удивительным для самого себя.
В мои молодые годы, наверное, самыми яркими
были ощущения во время исследований невесомости, которую мы создавали при
полетах по параболе в кабине громадного самолета ТУ-104. Я был
инициатором и участником этих исследований. В условиях невесомости мне
довелось побывать более двух с половиной тысяч раз. Каждый раз невесомость
продолжалась 28-30 секунд. Эмоции переживались чрезвычайные, и они
катастрофически отличались у разных людей.
Когда мы готовили полет на Марс, то изучали
крайне тяжелый длительный стресс. Главным инициатором исследований был
В.А. Корсаков из ОКБ-1, руководимого Королевым, замечательную роль
стабилизирующего начала играл Р.Р. Галле, сотрудник Института
медико-психологических проблем. Мы изучали стресс сначала на самих себе,
потом на других добровольцах. Вообразите устройство, напоминающее
двухкомнатную квартиру, которая имитировала вращающийся космический
корабль. Это нужно делать в межпланетном полете, чтобы создать хотя бы
частичную силу тяжести. И мы изучали, как вращение будет действовать,
если оно длится недели, месяцы. И в самых тяжелых экспериментах все
участники переживали ужасное, непонятно откуда взявшееся ощущение, которое
вызвало чувство: лучше умереть, чем терпеть. Таким образом мы подошли к
пониманию того, что испытывают самоубийцы – без всякого космического
воздействия, просто под влиянием стрессогенной жизни.
- Космонавты тоже переживают такие
неприятные чувства?
- Космонавты испытывают что-то подобное в
первые часы и сутки полета, но в меньшей степени, потому что мы проводили
исследование с нагрузками, намного превышающими те, что возникают в
космосе.
Из последнего времени самое сильное
впечатление сохранилось от участия в исследованиях во время двух Чеченских
войн. Там я отчетливо увидел, что дома люди одни, а на войне они же
совершенно другие. Потому что если напряженная ситуация в мирной жизни
направлена на сохранение своего существования, то на войне в бою человек
должен убить врага раньше, чем убьют его самого.
Обычно военный стресс изучают среди тех, кто
уже вышел из боя, я же решил изучать его во время боя – там, где стреляют,
где могут убить.
Преображаясь при стрессе смерти, люди
становятся необычайно воодушевленными, потому что наиболее сильным
средством сохранения жизни, вопреки любым смертельным опасностям, является
воодушевление. Причем оно не только радостно переживается в эмоциях, но
приятно ощущается во всем теле: возникает чувство собранности, плотности и
силы своего тела, очень приятные ощущения в руках, ногах. Это можно
сравнить с какими-то ощущениями в бане, во время плавания в море, но в
боевой обстановке это чувство постоянно, концентрированно ощущается во
всем теле, в душе, в мозгу.
Может возникнуть вопрос, почему в ситуациях
опасных, страшных люди не только воодушевлены, но и стремятся дальше
находиться в этих условиях. У людей возникает стремление к победе, а
наиболее сильным и успешным оно может быть только при накале самых
позитивных чувств. Победа над страхом, уверенность в победе над врагом
чрезвычайно приятны, как счастье. Бойцы, соратники, пережившие это,
начинают по-доброму относиться друг к другу, как кровные родственники. И
не случайно военное братство сохраняется на все годы последующей жизни.
Возникает породнение кровью, которая могла быть (или была) пролита,
породнение счастьем устремленности к победе жизни над смертью...
Леонид Александрович вспоминал о событиях
войны с таким воодушевлением, что стало брезжить понимание, отчего люди,
прошедшие через стресс смерти, дорожат цельным и сильным ощущением жизни.
И вместе с тем становятся уязвимы, обнажены перед стрессом безнадежной
обыденности.
Интервью провела Ольга Жигарькова
«Психологическая
газета: Мы и Мир» (№11[159]2009)
|
