И наказание, и поощрение – это система воздействий на человека, задаваемая культурной традицией данного общества. Это система, которая отражает - более или менее очевидно - господствующие в данном обществе духовные ценности и напрямую зависит от задач воспитания. О том, как переживает наказание ребенок, мы попытаемся рассказать на примере литературного героя, внутренний мир которого описан автором психологически очень точно.

“Маленький восьмилетний Тема стоял над сломанным цветком и с ужасом вдумывался в безвыходность своего положения”... Так начинается одно из самых замечательных, психологически тонких литературных произведений, фактически посвящённых душевному миру ребенка, - “Детство Темы” Н. Г. Гарина-Михайловского. “Всего несколько минут тому назад, как он, проснувшись, помолился Богу, напился чаю, причем съел с аппетитом два куска хлеба с маслом - одним словом, добросовестным образом исполнивши все лежавшие на нем обязанности, вышел через террасу в сад в самом веселом, беззаботном расположении духа. В саду так хорошо было!

Он шел по аккуратно расчищенным дорожкам сада, вдыхая в себя свежесть начинающегося летнего утра, и с наслаждением осматривался.

Вдруг... Его сердце от радости и наслаждения сильно забилось... Любимый папин цветок, над которым он столько возился, наконец расцвел! Еще вчера папа внимательно его осматривал и сказал, что раньше недели не будет цвести. И что за роскошный, что это за прелестный цветок! Никогда никто, конечно, подобного не видал. Папа говорит, что когда герр Готлиб (главный садовник ботанического сада) его увидит, то у него слюнки потекут. Но самое большое счастье во всём этом, конечно, то, что не кто другой, а именно он, Тема, первый увидел, что цветок расцвёл” (Здесь и далее по тексту выделено мной - М.К.). Тема восторженно переживает в своем воображении ряд счастливых событий, которые неминуемо должны последовать и сопутствовать чуду прекрасного утра, чуду расцветшего бутона, - Чуду Жизни! Это и гордое сознание первооткрывателя. Это предвкушение радости от общения с Папой - существом высшего порядка. Это - возможность поездки на замечательной лошади, Гнедке, и даже, может быть (предел мечтаний), - вместе с папой! “Какое счастье! Восторг переполняет маленькое сердце Темы...”. И вдруг — все погибло! Цветок сломан! Катастрофа - обрыв - бездна! Вот, если коротко, ощущения виновника “преступления”. И теперь уже картины переживаемого несчастья, быстро сменяясь, заполняют все существо Темы. Померкший свет счастливого утра, сознание непоправимости содеянного, отчаяние от мысли о своей испорченности и жажда искупления. Ужас наказания... Зная, какое наказание его ждет (розги), что испытывает этот, только что озаренный светом счастья и любви ребенок? “ ...И почувствует, бесконечно сильно почувствует мальчик, что самый близкий ему человек может быть страшным и чужим, что к человеку, которого он должен и хотел бы любить до обожания, он может питать и ненависть, и страх, и животный ужас...”

Происшедшее с Темой по сути - несчастный случай. То есть неприятность происходит нечаянно. Проступок совершен не по злому умыслу. Что переживают при этом дети? Писатель психологически точно воспроизводит душевное состояние провинившегося ребенка, ребенка впечатлительного и тонко чувствующего. В чем же состоит психологический смысл этого события, каково его психологическое содержание?

Тема хотел прикоснуться, приласкать чудесно расцветший цветок, суливший столько радостей, но несовершенное еще владение своим телом привело к тому, что он при неустойчивом положении тела теряет равновесие и ломает цветок. Чувства и впечатления у детей семи-восьми лет ярки, свежи, сильны! Непосредственно переживаемое чувство мгновенно запускает действие. Разум не успевает и часто не знает, что надо вклиниться между впечатлением и последующим шагом, действием. Поэтому мы говорим об импульсивности, высокой эмоциональной отзывчивости детей этого возраста. И все это наглядно демонстрирует нам картинка из жизни Темы. Но кроме этого - посмотрите! Очень важно! У детей уже есть интуитивное представление о запрете и переживание чувства собственной вины, знание отрицательных последствий проступка, переживание угрозы наступления этих последствий (страх наказания). Помимо этого, ребенок ведь не “законченный негодяй”! Он страстно желает быть хорошим, исправиться, искупить свою вину, вернуть прекрасный мир, который существовал до случившейся неприятности. Часто в стремлении исправить ситуацию он усугубляет ее до предела, и его поступки начинают подчиняться закону: “чем хуже, тем лучше” (что мы и наблюдаем при дальнейшем развитии событий в повести о детстве Темы).

Таким образом, при нечаянном проступке ребенок еще до вмешательства взрослых несет не только “материальный ущерб”, но и испытывает сильнейший эмоциональный стресс от самого факта случившегося, происшедшего с ним. А ведь есть еще взрослый, родитель или воспитатель (как правило, преимущественно карающий!), от которого ребенок во всем зависит. Как думаете Вы, Большие и Мудрые, пекущиеся о благе ребенка, - в чем он более всего нуждается сейчас? В наказании или поддержке? И ч т о он, как правило, получает?! И каждый раз, сталкиваясь в жизни с подобной ситуацией, с горечью и чувством вины думаешь: “Бедный малыш! Несчастные, глупые взрослые!” Ведь когда мы обрушиваем на наших детей камнепад обличающих, уничтожающих, карающих слов и действий, мы не понимаем, не осознаем, что в этот самый миг мы разрушаем главную опору жизни маленького человечка - его веру в то, что самые близкие и любимые люди - это его защита, дом, храм. Тем самым мы разрушаем чувство безопасности, интуитивное чувство защищенности от чуждого, неведомого (и потому опасного) огромного мира. То чувство, которое воплощено в родственном, кровном, близком окружении ребенка. При этом подрывается чувство уверенности и незыблемости самого его существования. А это лишает ребенка жизненной силы - ведь главная опора выбивается из-под ног. Вместо того, чтобы вместе с ребенком пережить его горе (ведь проступок, даже намеренный, почти всегда переживается ребенком как некая утрата), посочувствовать, поддержать его (показав пути исправления ситуации, тем самым снимая ощущение безысходности, безнадёжности), оценить его раскаяние и укрепить веру в свои добрые силы, - мы чаще всего, руководствуясь “воспитательными принципами”, храня свой авторитет, “добиваем” малыша наказанием или оставляем его наедине со своим разгромленным (в тот миг) мирком. Если бы мы понимали и помнили, что молния “педагогической грозы” поражает хрупкий мир любви, беззаветной преданности и беспредельной веры в нас любимого маленького человечка! Таков итог и глубинный психологический смысл для ребенка наших карательных акций в ситуации нечаянного проступка. (Правда, следует оговориться, что не для каждого ребенка это заявление правомерно, но для большинства детей, к сожалению, дело обстоит именно так.) И что показательно - интуитивно мы чувствуем или догадываемся, что делаем что-то не так. Потому что, как правило, пролетевшая буря заканчивается тем, что родители (нормальные, т.е. любящие и ответственные) испытывают чувство вины, стыда и раскаяния перед малышом и утешают себя мыслью о необходимости наказания для “блага” малыша. Но на самом деле, когда мы не принимаем в расчет душевных переживаний наших детей “в минуты жизни роковые” и усугубляем их страдание, мы тем самым умножаем число несчастных и озлобленных людей в этом мире. И попадают в это число и наши дети, и мы сами...

Обратимся еще к одному отрывку из книг Н. Г. Гарина-Михайловского, посвященных жизненному пути Темы Карташева. (Эти книги во многом автобиографичны, и, может быть, еще поэтому описание внутренних переживаний героя так убедительно и правдиво и поражает точностью психологических наблюдений). Приведем пример из повести “Инженеры”. Вот что припоминает Карташев из своего далекого детства в тот тягостный для него период жизни: “...Но под обидой и гневом неприятнее всего было чувство унижения. Что-то давно забытое, давно пережитое напоминало оно ему. И вдруг он вспомнил и мучительно пережил далекое прошлое...”. Карташев вспоминает свой детский проступок, когда он, гимназист первого класса (приблизительно 10-ти лет), живя одиноко в чужой семье, потратил деньги, оставшиеся от покупки учебника, на сладкие булочки. Чтобы скрыть растрату, он подделал цену на учебнике и был в этом уличен на “очной ставке” с продавцом в присутствии свидетелей. Обратите внимание, что переживает мальчик, сознающий свою вину и предчувствующий приближение наказания, расплаты. Позволю себе привести объемную цитату, поскольку писатель замечательно воспроизводит динамику переживаний, точно отражающую психологическое состояние детей в подобной ситуации: “...Может быть, отец так и не вспомнил бы, но он сам только и думал об этом, и, поздоровавшись, сейчас же вынул из сумки учебник в доказательство, что он действительно стоит рубль, и, передавая учебник, ему уже стало вполне ясным, что подлог не может не обнаружиться. Как мог он за мгновение до этого думать, что никто и не догадается об этом, он сам не понимал, теперь ему было совершенно ясно, что надо было просто признаться во всем. И, несмотря на все это, он на вопрос отца, почему это так странно обозначена цена, ответил, что он не знает, но что он платил за учебник рубль. Сверх обыкновения отец не вспылил и только как-то загадочно замолчал. Это молчание болезненной тревогой охватило душу Темы, и он напряженно ждал. Он ждал, что мать заговорит с ним. Только в воскресенье утром мать спросила его, оставшись с ним наедине: “Тема, ты действительно заплатил рубль?” - “Да, мама”, - горячо и уверенно ответил Тема, в то время как сердце его усиленно заколотилось в груди и кровь прилила к лицу. И опять больше ничего, и весь день тревога не улеглась в его душе. Он берег эту тревогу, был как-то развязен с сестрами, и в то же время находил в себе сходство с теми арестантами, которые под конвоем солдат чинили улицы. И от этого сравнения, и от какого-то особенного молчания матери и отца еще тревожнее становилось у него на душе, а к вечеру он совсем упал духом и, сидя на окне, тоскливо смотрел на знакомый закат, там, где-то за голыми еще деревьями, опускавшегося солнца, где в лучах его ярко горели окна какого-то здания. Тогда, в детстве, няня рассказывала, что это волшебный дворец, что там спит его принцесса, и когда он вырастет, он придет к ней и разбудит ее. И вот теперь он вырос, сделался вором, и не ему, конечно, теперь уж мечтать о принцессах...”. Перед тем, как свести Тему с хозяином магазина, отец еще раз обращается к сыну: “В последний раз тебя спрашиваю, сколько стоит учебник?” Вихрем закружились все мысли в голове Темы, сперлось дыхание и захотелось плакать, но едва слышным голосом он ответил: “Рубль”. Затем в магазине после беседы с хозяином устанавливается вина Темы, и следует наказание-расплата: “И опять наступило страшное томительное молчание. Пригнувшись, Тема ждал, сам не зная чего. “Вон, негодяй! В кузнецы отдам!” - загремел страшный голос отца, и в следующее мгновение, сопровождаемый таким подзатыльником, от которого шапка Темы упала на панель, Тема очутился на улице. Видят все это и из магазина, и Еремей на козлах, и все прохожие, остановившиеся и смотревшие с любопытством. Отец сел в экипаж и уехал, не удостоив больше ни одним словом сына...”. А теперь обратите внимание на реакцию мальчика на не такое уж страшное, казалось бы, наказание (подумаешь - подзатыльник! Ведь не розги, не полицейский участок, не тюрьма): “...С вытаращенными глазами, красный как рак, с грязной фуражкой на голове, как пьяный, в полусознании, поплелся Тема в гимназию. И вдруг бешеная злоба на отца охватила его. Он громко шептал: “ Ты сам негодяй, ты дурак, я тебя не просил быть моим отцом, и если б меня спросили, кем я хочу быть, я захотел бы быть одним из тех мальчиков в магазине, которые смотрят весело, без страха и никого не боятся, как я, как будто все время около меня страшная змея, которая сейчас укусит меня!” Он шел дальше и громче, и бешенее бормотал: “А и дурак, точно мама позволит ему отдать меня в кузнецы, хотя бы я был бы очень рад навсегда отделаться от такого удава, как ты. Ах, если б ты знал, как я ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя...”, - и под этим бешенством и злобой на отца еще сильнее овладевало душой чувство бесконечного унижения и стыда”. Давайте теперь попробуем понять глубинный смысл переживаний Темы. Что же происходит в душе “согрешившего” ребенка, который проявил слабость, поступил плохо и сознает это? Тема уже знает моральный закон (норму) - “ не укради, не лги”. Он принимает его, т. е. старается следовать ему в своей жизни, поддерживаемый религиозным чувством и сознанием классовой принадлежности (дворянин - человек чести). Но, поддавшись искушению, он преступает закон, совершая бесчестный поступок и усугубляя вину ложью. Теперь мальчик испытывает нравственные страдания, потому что, преступив моральный закон, который должен стать его внутренним законом, он утрачивает ощущение собственной чистоты и достоинства (благородства). Суть страданий (не всегда оформленных словами, т. е. четко осознаваемых) примерно следующая: “Будущее потеряно! Я опозорен! Я - вор и лжец, и никогда уже не стать мне благородным рыцарем!” Гиперболизация чувств свойственна этому возрасту и пылким сердцам, и потому мальчик бессилен исправить эту ситуацию! Ведь посмотрите, как, зная путь исправления ситуации (раскаяние: “признание облегчает вину”), Тема не может, не в состоянии вступить на него. А ведь попытка помощи со стороны матери, которой он доверяет, как будто дает ему такую возможность. Но это выше его сил! Почему? Потому что наиболее остро переживаемое им чувство в этот момент - чувство унижения. Он унижен сам перед собой - не устоял перед искушением... Унижен перед любимыми близкими - он проявил постыдную слабость. Унижен перед всем человечеством и своей детской мечтой - его поведение не достойно благородного человека! Внутренне ощущаемое чувство униженности и стыда не позволяет ему признаться в проступке, поскольку признание означает материализацию его позора. Пока все это в нем - это лишь его переживание. Но как только он скажет об этом вслух, его позор станет реальностью, очевидной для всех. И это - непереносимо! Поэтому принять помощь гордому сердечку невозможно. А в этой лжи - надежда на чудо и спасение, вера в сверхъестественное чудо, что ложь превратится в правду… .Поэтому “горячо и уверенно” говорит Тема неправду любимой маме, в то время как “сердце его заколотилось” и “кровь прилила к лицу”. Так неодолима потребность выдать желаемое за действительное, - именно из-за остроты чувства невыносимой унизительности положения и унизительности страха перед еще большим унижением! Подумайте об этом, взрослые, желающие получить признание в проступке. Всегда ли необходимо этого добиваться? Как сделать так, чтобы ребенок, раскаиваясь, хотел исправиться, а не ненавидел Вас за собственное унижение? В такой ситуации наказание, как сигнал извне, подтверждает личную несостоятельность, и потому уже запредельно. Эмоциональные состояния тревоги, безнадежности, отчаяния, страха, одиночества сопровождают ребенка, все усиливаясь. Чаша страдания переполняется в эпизоде, где самый близкий, родной и любимый человек, отец, с презрением отвергает проштрафившегося сына. Душа мальчика “наболела”, но боль не утишается близким человеком, рана не лечится, а растравляется нестерпимо. Потому чувство стыда перерастает в чувство злобы против отца. Боль уже невозможно выносить, - надо уничтожить то, что ее усиливает. Отсюда - агрессия и ненависть к отцу (или неприятие мира взрослых) как естественная защитная реакция. Обратите внимание, что само наказание (его вид) уже не представляется воображению ребенка, как бы отходит на второй план (в отличие от предыдущей возрастной ступени). В основе остро переживаемого нравственного страдания лежит потеря личного достоинства, потеря самоуважения и уважения окружающих, а не страх наказания. В этом случае, если нет любовной поддержки со стороны близких, резко возрастает вероятность утверждения себя во Зле, в асоциальных формах поведения.

Итак, на этом примере мы видим, как ребенок, провинившись и сознавая свою вину, испытывает сильнейший стресс, переживает множество отрицательных эмоций. Если родители не помогают справиться с трудной жизненной ситуацией, а усугубляют ее тяжесть, то эти тяжелые переживания могут быть сопряжены с образом родителей. В данном случае отец навсегда потерял доверие своего сына. Из-за унизительных наказаний (розги, позор перед другими людьми) сын через всю жизнь проносит неприязненное чувство к отцу. А надо подчеркнуть, что неприязнь к родителям всегда сопровождается глубинным переживанием чувства вины ( в нашей культуре укоренено моральное требование “чти отца своего”). Такой отрицательный эмоциональный опыт часто делает психику ущербной, затрудняя конструктивный подход к решению различных жизненных проблем. Это и происходит со взрослым Карташевым, на жизни которого подобный опыт отрицательных переживаний сказывается трагически. Эмоциональная память о пережитом унижении мешает инженеру Карташеву конструктивно разрешить возникший с подрядчиком конфликт. Отрицательные эмоции, связанные с этим унижением, подавили способность здраво анализировать и оценивать ситуацию, родственную той, что так тяжело была пережита в детстве. В результате было принято неправильное решение, приведшее к гибели человека. Этого могло бы не случиться, если бы Карташев спокойно (без гнета пережитого) искал выход из создавшейся неприятной ситуации. Выход был достаточно простой, не ущемлявший ничьих интересов, - Карташев имел право оказать материальную помощь разорившемуся человеку, и беды бы не произошло. Так печальный опыт детства спровоцировал беду во взрослой жизни.

Мы рассмотрели примеры, которые помогают представить и понять, как ребенок переживает наказание и как оно может негативно влиять на его жизнь. Конечно, эти примеры не исчерпывают всех коллизий, которые возникают в реальной жизни, не исчерпывают всего спектра связей, которые могут возникнуть в результате воспитания наказанием. Нам важно было показать, что между наказанием и положительным результатом не существует прямой и однозначной связи. И, может быть, когда ребенок совершил нечаянный проступок или когда он уже наказан за “преступление” своими страданиями, лучше пожалеть его, а не “добивать” наказанием?

 «Психологическая газета: Мы и Мир» (№12)1999